— Все добрались? — раскатистый бас Максвелла прогремел над потолком. — Прошу занять свои места и ждать указаний.
Мы рассредоточились — отдел к отделу, я к Максвеллу.
— Три с половиной минуты, отлично. Выживем, не помрём. — Он взглянул на свой коммутатор, где был запущен секундомер. Я довольно улыбнулась и, сложив на груди руки, осмотрела помещение, как подобает не самому последнему человеку в Подразделении. — Так, ребята. Тем, кто с нами недавно, объясняю — таким образом мы отрабатываем сценарий возникновения новой биологической угрозы. Угрозы, на пути которой стоим мы. Мы, Подразделение номер один Отдела по ликвидации последствий Катастрофы стоим на её пути, а за нашей спиной — человечество. Наша с вами задача — действовать максимально слаженно и быть готовыми к любому сценарию. А также быть готовыми разгребать любое дерьмо. Остальное прочтёте в инструкции.
Как всегда, где-то на середине пафосно-возвышенной речи Максвелл сдулся и из грозного главнокомандующего откатился к себе самому — «отцу», строгому, вечно занятому, но сердечно переживающему за каждого из своих «детей». Максвелла уважали не за грозные окрики и штрафы, а за то, что он действительно был талантливым руководителем, умевшим сплотить, наставить и, если нужно, спасти.
— Браунинг, Уилсон, за мной.
Он хотел добить совещание. Меня он не позвал, значит, осталась техническая сторона дела, ознакомлюсь с протоколом позже.
Выбравшись из пахнущего застойным воздухом бункера, я сразу же отправилась на обед. Нервный голод я решила заглушить приличной порцией спагетти со сливочным сыром — в конце концов, размер моей задницы больше некому контролировать. Меня вообще больше некому контролировать. И это не могло не радовать.
Глава 4
«— Ты женщина, значит, ты слабее. Бессмысленно сопротивляться. Фло.
Патрик выплюнул моё имя с такой ненавистью, что мне стало страшно. Я боялась боли, которую может причинить его крепкий кулак.
Раньше мы часто боролись в шутку: Патрик тренировался каждый день, ему каждый день приходилось растаскивать буйствующих заключённых, от его физической формы зависело качество его работы, моя же подготовка была не настолько хороша — я уповала на пушку и мозги. И зря. Раньше Патрик шутя валял меня на полу в маленьком спортзале у себя в гараже, вроде бы натаскивая меня, а на деле лишь демонстрируя своё превосходство. И мне это нравилось — разгоряченные и потные, мы занимались сексом прямо на матах. Но со временем шутки закончились.
— Ты всего лишь баба. Слабая баба, которая выбрала не ту профессию.
— Ты сильный, да, только вот мозгов у тебя не хватает. Дальше надзирателя в тюряжке тебе не прыгнуть, — рявкнула я и сама испугалась собственного порыва. Я задела его больное место — достоинство. Я покусилась на мужскую гордость, хотя давно перестала считать его мужчиной. Он был мне мерзок после всего того, что я слышала в свой адрес, после того, самого первого удара, но я не признавалась себе в этом, мне казалось, что мир рухнет, если я пойму, что Патрика — моего первого и единственного, любовь всей моей жизни, — я больше не люблю.
Я испугалась, что теперь он врежет мне по-настоящему.
— Что ты сказала?
И он замахнулся. Я увернулась и, не совладав с инерцией, шлёпнулась на задницу. Патрик замахнулся ладонью, чтобы врезать мне по уху. Я свернулась калачиком, закрыла голову, стиснула зубы. Почему я не ушла раньше? Что я хотела доказать? Я хотела достучаться, добиться того, чтобы он понял — так нельзя. Я хотела, чтобы он признал свои ошибки. Дьявол, как же глупа и наивна я была! Патрик был непрошибаем, как бетонная стена, и всё, чего я добилась — очередная оплеуха — мне, лежачей! — и унизительный пинок под зад.
— Отрастила жопу.
Я соблюдала размер «жопы», вечно недоедая, а порой и пошатываясь от слабости, я почти не ходила в спортзал при Подразделении, потому что ему не нравилась моя слишком «крепкая» фигура и количество мужчин вокруг, но и этого ему было недостаточно. Со злости я ударила его под коленку, и на четвереньках, потом на ногах удрала прочь из гаража, наверх, в гостиную, туда, где установлены камеры. Я слышала грязные слова и топот ног за моей спиной. Мне никогда ещё не было так страшно.
На мне не бывает синяков, такая уж у меня особенность, в наше время у многих «особенности» — зараза подпортила нам генофонд — зато через два дня видеозапись моего жестокого избиения лежала у судьи в ратуше».
Остаток бестолкового рабочего дня я решила провести на стрельбище. Мою челюсть уже не пронизывала пульсирующая боль при каждом резком движении, я надеялась, что вполне способна выдержать отдачу от полуавтомата. Навыки владения любым видом оружия необходимо беречь и лелеять.
Я расстреляла две мишени, прежде чем увидела Браунинга через перегородку. Его безупречная тёмно-синяя рубашка была расстёгнута на две пуговицы, а рукава были закатаны до локтей, да и вообще, старший аналитик с оружием… я его просто не узнала. И, судя по всему, у него неплохо получалось — в «голову» он мазал, зато корпус мишени светился от дырок. Увидев меня, он снял наушники. Я вздохнула. Очередной, так нелюбимой мной беседы с коллегой мне не избежать.
— От слов к делу? — хмыкнула я, вспомнив их недавний спор с Уилсоном.
— Повторяю пройденное.
Действительно, на первом курсе мы все проходили боевую подготовку, а потом, после распределения, для аналитиков и спецов по IT она осталась факультативом. Все, кто проходил через Академию, обязаны были хотя бы уметь держать в руках оружие.
— Я тут трижды в неделю так-то, — изобразив на лице пародию на гордость, ответил Браунинг.
— Ни разу не видела.
— А ты и не смотрела, — он улыбнулся и, повернувшись к мишени, нахмурился и стал изучать состояние своей мишени. У меня вспыхнули кончики ушей — неужели я так глубоко сижу в своём вакуумном мешке, что не замечаю ничего и никого вокруг?
— Думаешь, обойдёшь Уилсона? — отчего-то я решила поддержать разговор. Наверное, от стыда за свою заносчивость — я подозревала, что моя закрытость воспринимается именно так. Пора прекращать прикрываться душевными травмами, иначе я заработаю ещё парочку. Психолог говорила, что мне следует чаще контактировать, но, спустя полгода от этого совета, я продолжала курсировать от дома до работы, ни на дюйм не расширяя своё жизненное пространство.
— Надеюсь заставить этого говнюка понервничать.
— Вы как дети, — усмехнувшись, я потянулась к дужке наушников, чтобы водрузить их на место. Хотела снова уничтожить пару картонных ублюдков.
Не успела я полностью закрыться от фонового шума, как Браунинг сделал шаг ко мне и, сложив руки на груди, оперся о перегородку. Я снова взглянула на него снизу вверх и случайно отметила, как гармонирует цвет рубашки с цветом его глаз. Интересно.
— Давай к нам, будешь судить. Вон он, как раз тащит сюда свою костлявую задницу, — Браунинг посмотрел куда-то в бок и ткнул туда же своим длинным пальцем. На его лице снова заиграла коварная ухмылка.
