Старуха Мельникова, которой было под девяносто лет, занемогла и как-то враз обезножела. Лежала на узкой кровати, дожидалась смерти, сложив на груди худые руки со старинным кольцом на пальце. Дочь Анна то и дело подходила, вглядывалась в серое лицо с заострившимся носом, слушала едва различимое дыхание.
В ворота часто стучали, и тогда она с ворчанием спешила во двор, приоткрывала калитку и неласково спроваживала гостей:
— Уходите, болеет мать, не принимает никого.
Старуха с трудом поднимала веки:
— Кто там, Анка?
— Нет никого. Назад отправила… после придут, как поправишься.
— После… — эхом повторяла Мельникова, — не будет после. Смерть не обманешь.
Однажды она подозвала Анну, указала на табурет рядом с кроватью: сядь. Долго молчала, собираясь с силами, потом стянула с пальца перстень.
— Анка… прими.
Та испуганно охнула, затрясла головой:
— Нет-нет, я не могу… боюсь.
— Не хо-очешь… — простонала старуха. — Неволить не стану… Помни, что говорила: кольцо не продавай, хоть какие деньги предлагать будут.
— Я знаю… помню.
— Сделай, как условились.
— Всё сделаю, мама.
Старуха долго смотрела на закатное солнце, заливающее мягким светом комнату, слабая улыбка тронула белые губы.
— Хорошо… Летом и умирать хорошо… не замёрзну в своей домовине.
Она сомкнула веки и будто уснула, а в ночь умерла.
В доме Мельниковых собрались родственники близкие и дальние, приходили люди проститься с покойной. Тот человек появился к вечеру, вошёл в распахнутую дверь и окинул цепким взглядом комнату. На двух деревянных табуретах стоял тёмный гроб, горели свечи, пахло воском и ладаном.
Незнакомец перекрестился, постоял, понурив голову, потом наклонился и поцеловал покойницу в белый лоб. Пробормотав соболезнования, справился о похоронах и замолчал, сложив на пухлом животе руки. Хоть молодой — и сорока нету, — а уже рыхлый и с лысиной, череп вон блестит. Анна ждала, когда он уйдёт, но скорбящий уходить, похоже, не собирался.
— Кхе-кхе, — откашлялся он, — замечательная женщина была Клавдия Фёдоровна… Я хорошо знал её.
— Её многие знали, многим помогла.
— Я Николай.
— А-а-а… — протянула Анна. Имя ничего ей не говорило.
Лысый дождался, когда сын Анки выйдет во двор и вкрадчиво продолжил:
— Был у вашей мамы перстенёк старинный… серебряный, с чёрным камнем.
— Да, она его почти не снимала.
Оба посмотрели на руки покойницы.
— Где он теперь? Я бы купил, — помедлив, сказал Николай, — люблю всякие антикварные штуки. Назовите цену, мы договоримся.
Анна через силу улыбнулась, поправила чёрную головную повязку:
— Это уникальный перстень, уникальный. Мама очень беспокоилась, что он попадёт не в те руки.
— Помилуйте, какие не те руки? Могу заверить, что я не бандит и не вор, а самый обычный че…
— Мама очень беспокоилась, — повторила Анна, — поэтому передала кольцо мне.
Николай задохнулся, как будто получил под дых, вытаращил глаза, ставшие похожими на серые стекляшки.
— А теперь уходите, время позднее.
Она взяла гостя под локоток и мягко, но решительно повела к выходу. Лысый, красный от злости, тихо выругался, уселся в большую чёрную машину и резко взял с места, подняв в воздух клубы пыли.
Глава 1. Работа на пару дней
В тот день мы с Игорьком Макаркиным сидели в летнем кафе, потягивали холодную кока-колу через соломинку и ждали, когда официантка принесёт пиццу с мясом и грибами. Настроение было отличным: сессия благополучно сдана, закончилась нервотрёпка и зубрёжка — можно расслабиться.
— Слушай, ты заработать хочешь? — неожиданно спросил Игорь, провожая взглядом девушку в коротеньких джинсовых шортах. — Хорошие деньги платят, а дел на пару дней.
Я посмотрел на его худое лицо с тёмными глазами-щёлочками и рассмеялся:
— Когда ты так говоришь, лучше отказаться сразу. Больше я в твои авантюры впутываться не хочу.
— Глеб, ты чего? Какие авантюры? — Макаркин сделал вид, что обиделся.
— Такие! Забыл, как мы чуть в полицию не попали?
— Ну не попали же. И вообще, кто старое помянет… Дай глазик!
— Отстань, Макарыч.
— Да ты спроси сначала, сколько платят. Сказать?
— Ну.
Он наклонился к самому уху и шёпотом назвал сумму.
Я вытаращил глаза:
— Ого! Это за что столько? Убить кого-то?
— Ага, — усмехнулся Игорь и стянул с головы бейсболку, обнажив тёмный ёжик волос. — Знаешь что-нибудь о чёрных копателях?
— Которые патроны и оружие ищут? Ну знаю.
— Всякие ценности, не только патроны. Надо найти один перстень. Вот, посмотри. — Он вытащил из кармана смартфон и показал снимок.
— Старинный, что ли? — спросил я, возвращая приятелю телефон. Серебряный перстень с чёрным круглым камнем и узорами из веточек на ободке был не столько красив, сколько оригинален.
Игорёк промолчал, потому что подошла официантка с пиццей на круглой деревянной дощечке. Он дождался, когда девушка оставит заказ и уйдёт, потом сказал:
— Это артефакт, принадлежал раньше какому-то купцу. Ценности, по слухам, зарыты возле одного заброшенного дома. Там не только кольцо, наверняка золотые монеты и разные женские цацки. Кольцо надо отдать, остальное — наше.
Макаркин стал рассказывать, что есть человек, которому позарез нужен этот перстень. Он даёт координаты и задаток (двадцать процентов). Мы едем в одну деревню, находим перстень и получаем остальную сумму. Всё очень легко и просто.
«Если всё так просто, то почему тот человек сам не откопает кольцо?» — подумал я, и приятель, будто перехватив мысль, тут же сказал:
— Сам не может, какие-то обстоятельства.
Я ещё колебался, но Игорь сообщил, что уже согласился и получил на карту задаток, отказаться теперь нельзя. И попросил меня помочь.
— А ты его видел? Ну… этого… заказчика, — поинтересовался я и взял второй кусок пиццы.
— Не видел. Его зовут Николай, мы переписывались в интернете. Но деньги-то реальные на карту пришли. Половина твоя, прямо сейчас и переведу. Ну что, согласен?
— Да погоди, дай подумать…
Жалею, что не надавил тогда Игоря, не узнал подробностей, иначе отказался бы сразу и его отговорил. Если б знать…
