Я устал, спать хотелось страшно. Отчаянно зевая, потащился в ванную, умылся и почистил зубы. В доме было темно и тихо, только слышалась какая-то возня на кухне — это Васька лакал воду или ел корм, ведь кошки и в темноте отлично видят.
Открыл дверь в свою комнату и остолбенел: на кровати лежала мама. В слабом сиянии компьютерного экрана я увидел длинную юбку и босые ноги, поэтому решил, что это она.
— Мам, ты чего? Я думал, ты спишь.
Она как-то утробно застонала, и я перепугался.
— Тебе плохо?
Я нащупал выключатель. Вспыхнул свет, и спазм перехватил горло: на постели вытянулась старуха Мельникова, скрестив на груди серые руки. Мёртвые глаза были открыты и медленно двигались туда-сюда, как маятник, скользнули по стене с плакатом Джастина Бибера и остановились на мне.
— Свези кольцо Анке, Глебушка, — прошамкала покойница. — Отдай, пока беда не стряслась.
Она шевельнула рукой, и на пол свалился… отрезанный палец. Я зажмурился и в ужасе заорал.
— Глеб! Что случилось?! — Это мама трясла меня за плечо.
Открыл глаза и увидел, что лежу в постели поверх одеяла, в комнате темно, только слабо светится экран ноутбука.
Пробормотал:
— Приснилось… Ты иди, мам, всё нормально.
— Ложишься поздно, режим не соблюдаешь — вот и кошмары снятся, — проворчала мама и закрыла крышку ноута.
Я свесил голову и посмотрел на пол, страшась увидеть отрезанный палец, но на ковре ничего не заметил. Приснилось, конечно. Старухи Мельниковой здесь быть не может, она покоится в гробу. Хмыкнул: то, что мы с Макаркиным сделали, спокойствия усопшей не прибавит. Может, надо свечку поставить в церкви или что там ещё…
Утром я позвонил Макаркину.
— Видел фотку? Кулон точно такой же.
— Видел, — вяло отозвался Игорь, — только зря всё это.
— Почему зря?
— Сколько времени прошло?.. Ну вот, поздно уже. Если даже мы достанем такой перстень, Николай догадается, что ему пытаются подсунуть копию, он же не дурак. — Макаркин помолчал немного и добавил: — Он ищет меня и найдёт рано или поздно.
У меня пересохло во рту.
— С чего ты взял?
— К нам домой приходил какой-то мужик, спрашивал, где я могу быть, дело у него типа срочное. Навешал матери лапши на уши, что из деканата… Она сказала, что я на Солёнке отдыхаю, а телефон потерял. Адрес не говорила, но ему узнать — как два пальца, домашний-то узнал.
Я почувствовал себя, как на процессе, где прокурор, сурово сдвинув в одну линию брови, выносит вердикт: виновен! И мои жалкие оправдания тонут в многоголосом гуле.
— Если вдруг перстень найдётся, отдай его Николаю.
— Опять ты за своё! — недовольно пробурчал Игорь. — Если найдётся, я и чёрта лысого не испугаюсь.
Я подумал, что и сам мог бы отделаться от Николая, вот только как? Огромной силой перстня, а она действительно огромна, надо уметь управлять, а не уподобляться обезьяне с гранатой. Покойная Мельникова наверняка долгие годы училась, если не всю жизнь.
Мы поговорили с Макаркиным и решили, что ему как можно быстрее надо уезжать от тётки. Игорь может прекрасно пожить у нас на даче в пригороде — там длинные руки Николая до него не дотянутся. Я откинул подушку, надел перстень на палец и почувствовал себя гораздо увереннее и сильнее.
Сидя в своей комнате, я слышал всё, что происходит в кухне: урчанье холодильника, шелест жалюзи, тихое шипение масла на сковородке, бормотание телевизора. Видел, как мама жарит пирожки, едва заметно морщась и потирая виски; как Васька не сводит с неё преданных глаз, выпрашивая кусочек мясного фарша.
Пригладил волосы и пошёл на кухню.
— Завтракать будешь? Пирожки с мясом, кофе. Турка куда-то делась, не могу найти, пришлось в ковше сварить, — обернулась от плиты мама.
Я приобнял её, слегка похлопал правой рукой с кольцом по спине.
— Это я виноват. Ручка у кофеварки обломилась.
— Что с тобой? — Мама чуть отстранилась, заглянула в глаза.
— Ничего, это я прошу прощения за сломанную турку.
— Пустяки какие… Садись ешь.
Через несколько минут она забудет о головной боли и о повышенном давлении навсегда. Удивится и обрадуется, приписав эффект своей чудодейственной гомеопатии.
* * *
Игоря я подхватил на остановке. С рюкзаком за плечами он выбрался из автобуса, огляделся по сторонам. Я коротко нажал на клаксон. Макаркин услышал и приблизился вразвалочку, плюхнулся на переднее сиденье.
— Всё нормально?
— Живой, как видишь, — усмехнулся он. — Твои родители точно не заявятся на дачу?
— В будни они там не бывают, если только в выходной. Но если ты пообещаешь поливать картошку и виноград, то совсем не приедут. Они в курсе, я сказал, что к вам родственники из Узбекистана приехали, и тебе спать негде.
Макаркин вытаращил глаза:
— Какого Узбекистана? Нет у нас там никого.
— Не придирайся. Что пришло в голову, то и сказал.
От города до дачи ехать всего минут двадцать, и вскоре я притормозил у зелёных ворот из штакетника. Открыл ключом навесной замок, пропустил Игоря вперёд.
— Да уж… — протянул тот, разглядывая каркасный деревянный дом, — это не пять звёзд.
— Заткнись и помоги занести пакеты с продуктами.
Дача — громко, конечно, сказано, комплимент маленькому домишке в одну комнату и кухню. Но жить можно, всё необходимое есть: электричество, печь-буржуйка на террасе, рядом — ручной качок для воды. В комнате имелся диван, накрытый клетчатым пледом, стол со стульями, шкафчики для посуды. В домике прибрано, на окнах простые занавески, на жёлтом полу расстелен коврик.
— Здесь и поживёшь какое-то время, — сказал я. — Николай про меня не знает?
— Нет как будто. Я говорил, что нашёл напарника, он не поинтересовался кого.
— Посуда здесь, в шкафчике. Яблоки, груши, малину и всё остальное брать можно. Кипятильник тебе положил… Если захочешь, завтра чайник электрический привезу.
— Супер, — криво улыбнулся Игорь.
Я постарался не заметить иронии. Показал, как работает качок для воды, где взять ведро с тряпкой и дрова для печки.
— Завтра я приеду на весь день с ночёвкой, и мы сварим что-нибудь получше вермишели.
Макаркин слушал нехотя, в пол-уха, опустился на диван и с ненавистью выдавил:
— Всё из-за этой сучки!
Я не сообразил, о ком он говорит.
— Из-за той шлюшки с пляжа я кольцо потерял, — пояснил друг. — Вертела задницей, глазки строила… Эх, знать бы!
Видно, эта мысль давно сидела у него в голове и не давала покоя. Катя ничем не вертела и ни к кому не лезла, Игорь сам подошёл знакомиться.
