— Нет, задержусь. Квоту в августе дали, так что…
— А-а-а… — снова протянул я.
Мы с Димой не дружили, он всегда был один, на лекциях сидел особняком, а сейчас разговорились, оказавшись вне институтских стен.
«А он ничего, нормальный парень», — подумал я и неожиданно для себя спросил, что у него с ногами. Сболтнул и прикусил язык. Ну почему этот самый, который без костей, всегда лезет вперёд мыслей?
— Прости, я что-то не то сказал.
Димка отмахнулся:
— Да ладно тебе, я привык. Это из-за аварии, в детстве ещё. Сначала совсем не ходил, потом понемногу начал после массажа и упражнений. Только не надо меня жалеть, сейчас всё в порядке…
Зал ожидания заполнился пассажирами. Я чуть не рассмеялся: все от мала до велика сидели, уткнувшись в гаджеты. Попросил Диму последить за вещами и прошёл в туалет. Мыл руки под краном и думал, что непредусмотрительно держать перстень в рюкзаке: потеряется, украдут, перепутают… да много чего может произойти. Надевать кольцо не буду — обещал ведь, — но лучше положу в карман, так надёжнее.
* * *
Наши кресла в самолёте оказались рядом: Дима нарочно забронировал место у аварийного выхода, чтобы не затекали ноги, а мне оно досталось случайно. Я хотел пропустить Климова к иллюминатору, но тот отказался, объяснил, что обычно засыпает сразу после взлёта.
— Очень удобно, — рассмеялся он, — и летать не страшно.
Я подумал, что сегодня, скорее всего, составлю Димке компанию, потому что почти не спал; и как только вспомнил о бессонной ночи, почувствовал такую сильную усталость, что едва сдержал зевок. Скорее бы взлететь.
Загудели двигатели, самолёт завибрировал, побежал по взлётной полосе всё быстрее и быстрее. Секунда — и мы в воздухе. Я поглазел в окно на уплывающую землю, полистал какой-то скучный журнал, обнаруженный в кармашке кресла. Дима уже спал, запрокинув голову и приоткрыв рот. Светлые отросшие волосы растрепались, чуть подрагивали белёсые ресницы. Мне вдруг подумалось, что разглядывать спящего всё равно что подсматривать за человеком, отвёл глаза.
Я обещал Анке ни при каких обстоятельствах не надевать перстень, а сейчас очень хотелось нарушить обещание. Одно прикосновение — и Димка будет здоров. Приедет в свой реабилитационный центр, доктора попадают от изумления. Документы будут изучать, снимки… или что там ещё?.. Анализы всякие… «Как так?! Что вы принимали, какие упражнения делали? Всё, всё надо законспектировать. Это же чудо!»
Но кольцо надевать нельзя. Один раз не сдержал слова — и получил миллион проблем.
В проходе показалась большая тележка: раздавали напитки на выбор и булочки с кремом в упаковке. Пассажиры оживились, отложили гаджеты и опустили откидные столики.
— Чай, кофе, сок, минеральная вода?
— Чай с лимоном.
— А молодой человек что будет пить? — посмотрела стюардесса на спящего Климова.
— Не знаю… Минеральной воды давайте, — решил я за Димку. Взял стаканчик и поставил на столик.
А за окном какая красота! Под крылом самолёта расстилалось сплошное поле облаков, похожее на снежную пустыню, будто мы в Антарктиде, а не в небе. Я щёлкнул несколько раз камерой телефона — надо же запечатлеть! Устроился поудобнее в кресле, всё поглядывал на белую пелену за иллюминатором и задремал под ровный гул. Проснулся, когда над креслом загорелось табло, и командир воздушного судна сообщил, что самолёт заходит на посадку.
* * *
Несмотря на Димкины протесты, я получил его багаж — большую сумку, и мы поковыляли к выходу из терминала. Какой огромный аэропорт, как много вокруг людей! Снуют туда-сюда, навьюченные сумками и чемоданами, аккуратно обходят, обгоняют нас с Климовым, двух таких неповоротливых майских жуков среди муравьёв.
На брюках моего однокурсника темнело большое мокрое пятно, прямо на гульфике и ниже, как будто Климов описался.
— Извини, — опять начал я, — думал, проснёшься и выпьешь минералочки.
— Да что-то жажда не мучает, — добродушно проворчал Димка. — Не извиняйся, высушу как-нибудь или переоденусь.
— Давай зайдём в туалет, — предложил я, увидев табличку, — феном высушим.
— Каким феном?
— Сушилкой для рук.
Мне во что бы то ни стало хотелось загладить вину. Кто же знал, что Климов проснётся и нечаянно опрокинет стаканчик. Димка не стал сушить мокрые брюки, бросил сумку на пол и стал рыться в ней, что-то выискивая.
— Спортивные штаны куда-то делись, придётся шорты надеть, — пробормотал он, застегнул молнию и скрылся в кабинке. — Ты иди, Глеб, тебе, наверно, некогда.
— До пятницы я совершенно свободен, — пошутил я. — Самолёт в Тюмень через три с половиной часа. А ты как будешь добираться до своего центра?
— На такси, как все. — Климов вышел из туалета, опираясь на костыль, сунул мокрые брюки в сумку.
— Я провожу, всё равно делать нечего.
— Ну проводи, если нечего…
Мы двинулись к выходу. Я нёс багаж и украдкой посматривал на своего однокурсника, на его ноги, вернее. Если бы не эти шорты, открывающие дрожащие колени! Как часто, оказывается, в жизни всё зависит от случая или череды случайностей…
И вот Дима ковылял чуть впереди, я плёлся следом, чувствуя себя очень скверно. Мимо прошёл сотрудник аэропорта в ярком жилете со светоотражающими полосками, он катил инвалидную коляску с сидящей девушкой.
Посмотрел на Димку:
— Вам нужна помощь? Сейчас вас отвезут.
— Нет, сам справлюсь, — мотнул головой Климов и сжал губы. Кажется, он обиделся.
Мы вышли из дверей терминала. Одна за другой к бордюру подъезжали жёлтые машины, забирали пассажиров. Я смотрел, как Димка вызывает такси, потом сказал:
— Позвони мне. Сообщи, как лечишься и как вообще дела…
— Ладно, позвоню.
Подъехало такси с чернявым водителем за рулём. Я помог уложить сумку в багажник, открыл заднюю дверь.
— Счастливо тебе, выздоравливай!
И вдруг решился: обнял Димку, крепко стиснул его руку и долго тряс. Тот, немного смущённый, поблагодарил кивком и сел в машину, наверно, был рад отделаться от назойливого провожатого. Я проводил взглядом отъехавшее такси, отмахнулся от какого-то мужика, предлагающего дёшево отвезти куда угодно (дёшево…знаю я ваши цены!), и скрылся за раздвижными дверями терминала.
* * *
В Рощино я прибыл поздним вечером. Весь перелёт проспал как сурок — усталость и бессонная ночь всё же сказались. Продрал глаза, лишь когда самолёт слегка тряхнуло при посадке.
Встречает ли меня Анка? Надо позвонить, сказать, что прилетел.
Я набрал номер:
— Анна Никитична, я в Тюмени.
— Хорошо, Глеб. Жду в зале прилёта.
