…И этот мир струил таинственные звуки,
Как ветер, как бегущий вал,
Как будто сеятель, подъемля плавно руки,
Над нивой зёрна развевал.
То зыбкий хаос был, лишённый форм и линий,
Как первый очерк, как пятно,
Где взор художника провидит стан богини,
Готовый лечь на полотно…
[21]И вальсируем, господа. Вальсируем, не боясь собственной наготы и ловко управляя в танце упругими телами партнёров и партнёрш. И на что становится похож этот безумный бал, в котором прикосновения женщин к мужчинам настолько плотны, что уже, кажется, все готовы слиться в одном необоримом порыве? И мужчины с мужчинами. И женщины с женщинами. И, конечно же, самый что ни на есть классический союз – каждые пять минут меняющий своих партнёров абсолютно без чувства стыда и каких-либо угрызений совести. Потому что обе стороны, принимающие участие в этом соитии, прекрасно понимают, что жизнь длится лишь мгновения. И кому мы будем нужны, когда, как разлагающаяся от яда собственной гнили лошадь, уже будем вздутым брюхом кормить могильных жуков?!
И продолжайте, продолжайте крутиться в этом дьявольском колесе оргии, мои дорогие читатели – любите и желайте, и затаскивайте в постель всех и каждого, кто покажется вам слишком необходимым для этого! Сегодня можно всё! ВСЁ!
Я уже предвкушаю несколько особо желчных комментариев от святых и матерей Терез мира сего. Не думайте, что всё так плохо. В этой истории даже религии найдётся место. Правда, в достаточно странной и мимолётной форме. Но это всё будет позже – намного позже марта 1972 года, когда свет увидит первый номер журнала «Hustler». Сначала это было трудно назвать журналом – четыре чёрно-белые страницы с достаточно смутным содержанием, которые чем-то всё-таки умудрились задеть своего читателя. Когда Ларри увидел, что листовка пользуется популярностью, он сначала расширил её до 16-ти, а потом и до 32-х страниц в номере. Запуск полноформатного «Hustler» Флинт оплатил из кармана государства – задерживая выплату налога со своих клубов. Данные долги журнал окупит уже через год, хотя по первому времени и не будет отличаться особой оригинальностью. И вот – в 1974 году неутомимый скульптор женских поз уже раскрывает перед нами святая святых… И вы все уже понимаете, о чём идёт речь и что завуалировано под этими словоплетениями. Большинство издателей сочли это безумием и карьерным самоубийством – ведь где это видано, чтобы в благопристойном воспитанном обществе печаталась подобная непотребщина?
Но, несмотря на истеричные крики и проклятия общества, сжимая в кулак все свои силы, Флинт, как раненый боец, уже сантиметр за сантиметром движется вперёд – прямо по штабелям обнажённых девичьих похабно раздетых и вывернутых, как кажется, наизнанку, упругих тел, пока не утыкается в главную бомбу всей своей жизни – фотографии обнажённой Жаклин Кеннеди Онасис, которые покупает за смехотворную сумму в 18 тысяч долларов. И знай продавец, какой ажиотаж последует за приобретением этих фото, он, несомненно, затребовал бы намного, намного большую сумму! Ведь в течение считанных дней после публикации номера журнала с этими фото было продано более одного миллиона экземпляров. И вот вам один из тех самых случаев, когда человек просыпается миллионером. «Hustler» покупают, «Hustler» продают, «Hustler» засматривают до дыр! Но, конечно же, умопомрачительная скандальность журнала не всегда играет ему на руку. В суд поданы десятки исков, от которых Флинт отбивается как может. В которых он выставлен настоящим Дьяволом во плоти.
Ну неужели искусство демонстрации женского тела является подсудным делом? Ведь есть вещи более страшные, чем… И что за глупая формулировка – «чем»? Чем что? Чем красивая женская нагота? Объясните же, наконец, ну чем это может быть опасно? Заряд этой бомбы, несомненно, должен разрываться в глазах более чем взрослой аудитории. Но если дети имеют доступ к журналам наподобие нашего сегодняшнего, то в этом, в первую очередь, виноваты родители. Легко обвинить общество, ещё легче – человека, который не только воплотил в жизнь свою бизнес-мечту, но и пытается прорваться через все препоны формального «демократического» общества, чтобы раз и навсегда помочь любому человеку выражать свою точку зрения на мир. Чтобы делиться тем, что он действительно умеет делать. Да, Боги не дали Флинту дара поэта или писателя. Но он наделил его невероятным нюхом и хитростью, возможностью всегда оставаться собой и не пасовать, когда, как кажется, всё человечество ненавидит тебя и хочет поднять на вилы никогда не принадлежавшего ему мнения.
Подобные скандалы продолжаются год от года. Даже когда, сложно представить, Флинт становится истым христианином. К вере его пристрастит Рут Картер – сестра одного из президентов США. После этого Ларри, однако, не откажется от порнографической стези, но будет уверять, что всё, что он делает, он делает «во славу Господа» и что Господь однажды даже посетил его, поставив перед ним цель – добиться максимального успеха в своём деле. Позже в христианство ударится и его старшая дочь – Тоня Флинт. Она станет рьяным антипорнографическим активистом и обвинит отца в сексуальных домогательствах, которые имели место быть, пока Тоня была ребёнком. Флинт примет вызов и даже будет настаивать на прохождении эксперимента на детекторе лжи, среди прочего сказав, что у него есть аудиозапись, доказывающая оплаченность лжи своей дочери. Но мы опять бежим впереди паровоза. И на дворе пока что 6 марта 1978 года, когда на улице после очередного утомительного судебного заседания Флинт и его адвокат Алан Айзекман уже подвергаются обстрелу.
Стрельбу ведёт неуравновешенный Джозеф Франклин – расист, возмущённый снимками в «Hustler», демонстрирующими сексуальные отношения межнациональных пар. У Флинта же с этих пор откажут ноги и он, перебарывая ежесекундную адскую боль, снова продолжит бороться за жизнь, закидываясь чудовищными дозами обезболивающего и кое-чего посильнее. Однажды, пережив мощнейшую передозировку и почти потеряв возможность ясно и чётко выражаться, он поймёт, что согласен на любые эксперименты, которые только могут убрать эту бесконечную боль. И позже случай, конечно же, будет ему предоставлен. Всё-таки хирургия творит чудеса.
И вот он – самый похабный человек Европы. Перед вами. На своём первом, ещё не позолоченном, инвалидном кресле. С ним, как и всегда, верный брат, преданный адвокат и горячо любимая Алтея. И куча – гигантская куча судебных дел, почти все из которых, несомненно, будут выиграны. Лишь один раз судьба Ларри будет висеть на волоске. И на очень даже приличный срок – 25 лет тюремного заключения. Позже сам Флинт в картине Милоша Формана сыграет этого счастливчика-судью, которому почти удалось войти в историю. И здесь, конечно же, наше почтение Айзекману – истинному гению своего дела. Вот что бывает, когда объединяются юридическая логика и некий творческий элемент, безуминка. В суде Флинт также не лезет за словом в карман, в открытую хамя и начиная играть в опасные игры с законом – надевая в качестве подгузника американский флаг, громогласно объявляя, где он видел весь этот суд. Он исходит из чисто своих, биологических видений происходящего процесса. Флинт абсолютно откровенно не понимает – кто дал право всем этим надутым выскочкам осуждать интересы других, а тем более права других? Кто дам им полномочия затыкать рот свободной прессе? Им что – нечем заняться? В стране уже окончательно побеждены коррупция, убийства и воровство? В пылу своих речей он однажды обронит в сторону судьи и присяжных выражение, на которое, пожалуй, не был способен даже старина Томпсон, – он назовет их всех «восьмью анусами и чисто символическим влагалищем». И давайте не будем ханжами! Кто вообще даёт право одним людям оценивать самовыражение других? И если вы меряете кого-то своими мерками, то получайте ответный удар прямо по самодовольной физиономии. Самый что ни на есть флинтовский удар – эпатажный и, тем не менее, простой как пять рублей.
