«Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук… и вышел он как победоносный, и чтобы победить…. И вышел другой конь, рыжий, и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч… Я взглянул: и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей… и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть", и ад следовал за ним, и дана ему власть… умерщвлять мечом и голодом, и мором…»
«Откровение святого Иоанна Богослова»
(«Апокалипсис»)
«Так отступили гунны, перед которыми, казалось, отступала вселенная».
Иордан. «О происхождении и деяниях гетов»
«Тезис о прогрессивности гуннов порочен».
Обсуждение в Ученом Совете ИИМК книги
А.Н. Бернштама «Очерки по истории гуннов».
«Жестокий разгром гуннами многих европейских народов создал им на Западе репутацию головорезов и разбойников, в то время как китайские авторы характеризовали их как народ, наиболее культурный из всех «варваров»… Победив и присоединив к себе аланов, гунны стали во главе огромного племенного союза, в котором прямые потомки хуннов составляли незначительное меньшинство. В семидесятых годах IV в. они перешли Дон и победой над остготами открыли новый период истории, известный как «Великое переселение народов».
Лев Гумилев. «Хунну».
«Аттила в мадьярских легендах предстает святым, как Давид, мудрым, как Соломон, и великолепным, как Гарун аль-Рашид; сам Иисус Христос, спустившись с неба, ведет с ним переговоры и обещает его потомству корону Венгрии, как выкуп за Рим… Его блуждающая армия прошла по Европе, как племя кочевников, не принеся с собой ни новой религии, ни идеи, ни цивилизации, и исчезла, погребенная под развалинами сотрясенного ею мира».
Сергей Цветков. «Карл XII. Последний викинг».
Вместо предисловия
Кочевые народы очень осложняют жизнь не только своим современникам, но и авторам, изучающим их историю и быт в последующие века. Перед мысленным взором автора этой книги, («перелопатившего», в ходе ее написания, немалый по объему материал, найденный им во многих книгах авторов, как живших до нас – Сыма Цяня, Геродота, Страбона, Аммиана Марцеллина, Приска, Иордана, Созомена, Агафия, Зосима, Евнапия, Олимпиодора, Прокопия, Феофана, де Гроота, Менхен-Хельфена, Вернера, Томпсона, Шрайбера и других, несть им числа!, так и наших современников – например, первых популяризаторов «гуннской» темы на российской ниве А.Н. Бернштама, автора «Очерка истории гуннов», и Л.Н. Гумилева, автора «Хунну» и «Хунны в Китае», авторов капитального труда «"Свистящие стрелы" Маодуня и "Марсов меч" Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов» В.П. Никонорова и Ю.С. Худякова и др., предстали бескрайние степи с разбросанными по ним немногочисленными оазисами, и, вместо внушающих и ныне благоговение руин ушедших в небытие городов, свидетельствующих о величии канувших в Лету, но некогда великих культур и цивилизаций, изучением которых занимаются исследователи истории древних оседлых народов, перед ним открылись лишь несколько захоронений, чаще всего давно разграбленных. Тем не менее, автор решил сделать, как и многие до него, попытку дать абрис истории внушавших некогда страх всему миру «потрясателей Вселенной». Народа, как и все кочевники, почти не оставившего нам материальных свидетельств своего существования и былого величия. Игра, как показалось автору, стоила свеч.
I. Часть Первая.
Репетиция конца света
1.«Этот гибельный народ»
Они приближались отовсюду, бесшумно и почти невидимо. В тумане, затянувшем Данубскую (ныне – Дунайскую) низменность, они казались поначалу лишь отдельными черными точками. Но, когда туман рассеялся, когда в лучах утреннего солнца сверкнули щиты, шлемы и оружие воинов пограничной стражи, бескрайнее пространство перед валом (лимесом, или лимитом), ограждавшим от «презренных варваров» пределы Римской «мировой» державы, внезапно оказалось переполнено накатывающимися волной пришельцами, отличавшимися невиданно зловещим, мрачным, диким видом. Они так низко пригибались к холкам своих низеньких косматых лошадей, что конь и всадник представлялись взору римлян (а точнее – преимущественно «варваров» на римской службе, ауксилиариев), в испуге наблюдавших за их приближением с высоты лимеса, одним целым. Ибо почти не отличались друг от друга. Ни своим зловещим, безобразным внешним видом, ни движениями. Настоящие кентавры! Эти кентавры надвигались на оцепеневших римских пограничников неотвратимо, как сама судьба. Как неумолимый фатум, страшный даже для богов. Верхом на низкорослых и мохнатых лошадях. Мгновенно разделяясь на отдельные отряды для преодоления препятствий. Обходя и обтекая их, словно живой поток. Соединяясь вновь и снова рассыпаясь, с такой непостижимой скоростью, что человеческий взгляд не успевал следить за их передвижениями. Римский гарнизон был давно поднят по тревоге. Сотни пар человеческих глаз с тревогою взирали на широкую гладь спокойно несшей свои воды в этой местности реки. Данубий-Истр, сегодняшний Дунай, чей южный, римский, берег охраняли пограничные войска-лимитанеи, на протяжении столетий защищал империю «потомков Ромула» от разорительных набегов всевозможных «варварских» племен. Чувство тревоги, охватившее римских ауксилиариев, никак не проходило. Хотя они снова и снова утешали себя мыслью о нерушимости границ Римской мировой державы, символизируемой шаром в левой руке римских императоров и в когтях орлов на боевых значках всегда победоносных (как считалось официально) римских легионов. Казалось, римляне видели какой-то страшный сон. Весь северный берег Истра заполнили бесчисленные чужеземные «кентавры». Черно-серая, как грозовая туча, и приземистая лава коренастых всадников, слившихся со своими долгогривыми, косматыми конями. Эта туча обрушилась широким фронтом в воды вышедшего от такой неисчислимой массы конников из берегов Данубия. Глухо заклокотала вспенившаяся, вспучившаяся на глазах римлян река. Они в недоуменьи наблюдали за неторопливо разворачивающимся перед ними невиданным действом. Нашествие сил преисподней! Римляне в тягостном оцепенении беспомощно взирали на него из-за казавшегося теперь столь хлипким частокола с высоты ставшего вдруг столь ненадежным вала, укрепленного редкими сторожевыми башнями. И понимали, что пришла беда. Что она все ближе. И что ее не отвратить…
«Этот гибельный народ жесток, жаден, дик выше всякого описания и может назваться варваром между варварами» – так писал, в своем панегирике римскому императору Анфимию (Анфемию, Антемию) – ретроспективно – о первом появлении гуннских завоевателей в нижнем течении Истра-Данубия римский патриций (патрикий), бывший префект «Вечного Города» – Первого (Ветхого, или, по-церковному – Старейшего) Рима на Тибре, епископ Арвернский, зять западно-римского императора Авита, ученый, поэт и мастер эпистолярного жанра Гай Солий Аполлинарий Модест Сидоний – в историю его имя вошло в сильно урезанном виде – Аполлинарий Сидоний. Сидонию было всего 23 года, когда в грандиозной «битве народов» на Каталаунских полях (высотах) в его родной Галлии в 451 г. п. Р.Х., был, вроде бы, положен конец гуннскому кошмару. Или, точнее, отсрочен неминуемый, как столь многим казалось, конец света. Страшный суд, который предвещало или, точнее, возвещало пришествие гуннских агрессоров. Вообще-то гунны были впервые упомянуты среди народов, мирно кочевавших на территории нынешней Южной России, еще в 160 г. п. Р.Х. ученым греком Дионисием Периегетом, а в 175–182 гг. п. Р.Х. – известным астрономом и географом из римского Египта Клавдием Птолемеем, автором геоцентрической картины мира. Но, до тех пор, пока гуннские варвары мирно кочевали где-то «в попе мира» (как выражается современная «продвинутая» молодежь), а, выражаясь более высоким стилем, на задворках Ойкумены (если говорить по-гречески)! – или же Экумены (на латыни), ими никто из «цивилизованных» граждан «Златого Рима», «Рома Ауреа», не интересовался. Кроме, разве что, узких специалистов, вроде вышеупомянутых географов. Все детство и юность Сидония прошли под знаком этого неотвязного кошмара. Под знаком исходившей от гуннов смертельной угрозы, весь масштаб которой обитатели прожившего несколько столетий под защитой римской власти античного мира просто не способны были осознать.
