Генерал Бём Эрмолли со своим адъютантом на улицах Львова
В 4 часа пополудни во Львов въехал командующий 2-й армией генерал Бём-Эрмолли.
Вечером во Львов прибыло много немецких офицеров и солдат.
Утром в среду 23 июня во Львов приехал командующий 11-й германской армией, действовавшей в Галиции, генерал Макензен. Публика, ожидающая прибытия генерала, собралась около отеля “Жорж”, где был также выстроен почетный караул. Около 10 часов утра к отелю прибыл генерал Макензен вместе с генералом Бём-Эрмолли, в сопровождении многочисленной свиты. В отеле состоялся завтрак. Спустя час в отель явились члены комитета, управляющего городом, чтобы приветствовать гостей.
В четверг 24 июня во Львов прибыл верховный главнокомандующий австро-венгерской армии эрцгерцог Фридрих. От Гродецкой рогатки эрцгерцог Фридрих приехал к зданию сейма, где для его встречи было собрано духовенство всех обрядов, чиновники, представители общественности. Затем от здания сейма эрцгерцог улицами Третьего Мая, Карла-Людвига, через площадь св. Духа и площадь Капитульную направился в ратушу для встречи с членами городского Совета.
В августе Львов посетил германский генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург.
* * *
Во время пребывания Львова под русской властью еврейское население города, очевидно, не питало симпатий к этой власти, однако после инцидента, имевшего место в сентябре, почувствовав силу и решительность власти, вело себя спокойно. Теперь же, после отступления русских войск из города, львовские евреи сочли, что настал час отмщения русским. А так как единственными представителями России, до которых могли дотянуться руки львовских евреев, были русские военнопленные, вот на военнопленных они и стали отыгрываться.
Все это выглядело настолько отвратительно, что комендант Львова генерал Римль, став свидетелем этих безобразных сцен, издал следующее объявление, опубликованное 27 июня 1915 года:
«Объявление.
Заметил, что во время конвоирования русских пленных по улицам города, часть публики, а именно еврейской, подвергает их оскорблениям, оплевывает и бьет палками. Такое поведение недостойно культурного народа и противоречит постановлениям международного права.
Довожу до ведома, что такого рода выходок не потерплю и строжайше их запрещаю. Нарушители этого распоряжения будут немедленно арестованы и отданы ц.к. Дирекции Полиции для наказания.
Генерал майор Римль».
Но не только русские военнопленные становились во Львове объектами мести. Уже в первые дни после возвращения австрийцев очень многие жители, которые с энтузиазмом приветствовали входившие в город австрийские войска, почувствовали себя в освобожденном Львове весьма неуютно.
Как вспоминал Юзеф Бялыня-Холодецкий:
«С проявлениями счастья, с упоением, буквально с бешеной радостью приветствовали львовяне вступающие в город отряды австрийских войск. Не знали, не предчувствовали они тогда, что возвращение этих войск, это начало тяжелых репрессий, начало тюремных страданий и тех грозных испытаний, которые выпали на долю невинных жертв, в результате фальшивых доносов, опирающихся на личных счетах, на жажде мести, хотя бы ценой жизни противника».
При подходе ко Львову австрийских войск члены галицко-русского движения и другие люди, активно сотрудничавшие с русской властью, из города эвакуировались, хорошо представляя себе по опыту 1914 года, что их ждет в случае попадания в руки австрийцев. Те же, которые остались во Львове, очевидно, никакой вины перед австрийской властью за собой не чувствовали.
Но ведь русские находились во Львове около десяти месяцев. И за это время, хотел кто, или не хотел, но должен был с ними общаться. Один продавал им товар, другой ответил на вопрос, третий сдал квартиру. А из таких неизбежных отношений доносчики выстраивали обвинения в сотрудничестве с врагом. Но даже если человек вообще не вступал в отношения с русскими, это вовсе не гарантировало ему безопасность. Любой мог стать жертвой ложного доноса. Арестовать могли прямо на улице.
Въезд верховного главнокомандующего австро-венгерской армии, эрцгерцога Фридриха, в отвоеванный Львов
Генерал фельдмаршал фон Гинденбург во Львове 3 августа 1915 г.
Караул у львовского вокзала
Львов. Строительство военной выставки. 1916 г.
Уже на пятый день после вступления во Львов австрийских войск газета “Dziennik Polski” сообщала:
«Ныне происходят в нашем городе многочисленные аресты разных лиц, подозреваемых в сотрудничестве с российской полицией (охраной). Арестованных доставляют в гарнизонный суд. Имеют место и такие случаи, что некоторые лица, пользуясь ситуацией, сводят свои личные счеты. Из вражды или из личной мести указывают на улицах солдатам на людей, как на противников австрийского государства. Вчера на улицах арестовано несколько женщин».
В дальнейшем доносительство приняло во Львове такие масштабы, что в начале 1916 года организация львовского мещанства “Koło mieszczańskie” направила в Вену депутацию, которая вручила министру внутренних дел князю Гогенлоэ “мемориал”, в котором львовское мещанство требовало от министра защиты своей гражданской чести и принятия самых решительных мер против доносительства, так как сумма всех этих доносов «становится обвинением против всей столицы края».
Итак, в первые дни после возвращения австрийцев, жители Львова, многие из которых радостно приветствовали освободителей, оказались под угрозой репрессий, вызванных массовым распространением доносительства. Причем жертвой доноса мог стать любой, вполне лояльный по отношению к австрийской власти человек, если у него были недоброжелатели среди соседей или знакомых.
Кроме того, в первые же дни после прихода австрийцев во Львове возникла проблема обеспечения жителей города продовольствием. При русской власти эта задача в значительной мере решалась за счет выделения властями денежных средств и подвоза продовольствия из России. У австрийских же властей средств на закупку продовольствия для населения не оказалось, а подвоз из России стал, разумеется, невозможным.
