– Он сказал вам что-нибудь о том, что пуля находится в
голове?
– Он считал, что пуля прошла насквозь и осталась где-то в
гараже.
– Продолжайте.
– Обвиняемый попросил меня взять все в свои руки. Я ответил,
что, в общем-то, уже больше ничего придумать нельзя. Я чувствовал, что лучше
всего отправиться назад на шоссе, найти труп и сообщить в полицию, заявив, что
он действовал в целях самообороны, опасаясь за свою жизнь, что тот мужчина
первым напал на него.
– И что было сделано?
– Я велел обвиняемому оставаться в доме и сказал, что
отправляюсь на поиски трупа. Балфур точно описал, где он его оставил.
– И что произошло?
– Я понял, что опоздал. Когда я появился на месте, там уже
стояла патрульная машина. Я решил, что при сложившихся обстоятельствах я не
хочу брать на себя ответственность и сообщать в полицию. Я подумал, что лучше
подождать и тщательно все продумать.
– Обсудить ситуацию с вашими начальниками?
– Ну, я хотел, чтобы у меня было время все обдумать.
– Вы понимаете, что вам следовало сообщить в полицию?
– Да, сэр.
– Но вы этого не сделали?
– Нет, сэр.
– Почему?
– Мне платят за то, чтобы я следил, чтобы все сложные
вопросы решались максимально безболезненно, мне не хотелось создавать вокруг
дела ненужный ажиотаж и вообще привлекать к нему внимание. Я планировал
встретиться с одним своим приятелем-полицейским и выяснить, нельзя ли уладить
дело таким образом, чтобы избежать лишней рекламы. Я точно знал, что, если
подойду к тем полицейским, что стояли рядом с трупом, дело получит огласку,
обвиняемого сразу же возьмут под стражу и отправят в тюрьму, и… ну, в общем, я
понимал, что это не лучший способ для уполномоченного по улаживанию конфликтов.
– Что вы сделали в конце концов?
– Я вернулся в дом Балфуров, помог Теду Балфуру раздеться и
натянуть пижаму. Он снова захотел выпить, и я не стал его останавливать.
Фактически я решил, что ему лучше принять еще, чтобы он, может быть, забыл о
происшедшем.
– А затем?
– Я забрал у него бумаги, которые он вынул из карманов
убитого, и отправился к себе домой.
– А дальше?
– На следующее утро я проснулся довольно поздно. Когда я
наконец встал, то выяснил, что полиция уже допрашивала обвиняемого, откуда-то
они узнали, что именно его машина замешана в деле. Его собирались судить за
непредумышленное убийство – наезд на пешехода.
– И что вы сделали?
– Ничего.
Фаррис, словно режиссер телевизионной программы, который
закончил ее с точностью до одной секунды, взглянул на часы и обратился к судье
Кадвеллу:
– Ваша честь, подошло время дневного перерыва. В настоящий
момент я думаю, что закончил допрос выставленного обвинением свидетеля, но
считаю, что лучше объявить перерыв именно сейчас, потому что мне хотелось бы
проанализировать ответы мистера Болеса и поразмыслить, не упустил ли я
чего-нибудь, и, возможно, задать ему потом еще несколько вопросов.
– Минутку, – сказал судья Кадвелл. – У суда имеется один
вопрос к свидетелю перед тем, как мы объявим перерыв. Мистер Болес, вы заявили,
что забрали бумаги у обвиняемого, не так ли?
– Да, сэр.
– Что вы с ними сделали?
– Держал у себя какое-то время.
– Где они находятся в настоящий момент?
– Насколько мне известно, у мистера Перри Мейсона.
– Что? – воскликнул судья Кадвелл, привстав со своего места.
– Да, ваша честь.
– Вы передали их Перри Мейсону?
– Да, сэр.
– Мистер Мейсон связывался с окружной прокуратурой насчет
этих бумаг? – обратился судья Кадвелл к Роджеру Фаррису.
– Нет, ваша честь.
– Когда вы передали эти бумаги мистеру Мейсону? – снова
повернулся судья Кадвелл к Болесу.
– Точную дату я назвать не могу, но после того, как он
включился в дело, то есть взял на себя защиту Теда Балфура. Во время первой
части дела обвиняемого представлял Мортимер Дин Хоуланд.
– Мистеру Хоуланду вы ничего не рассказали об этих бумагах?
– Нет, сэр.
– Вы кому-нибудь еще говорили об этих бумагах, кроме мистера
Мейсона?
– Нет, сэр.
– И вы передали их мистеру Мейсону?
– Да, сэр.
– Мистер Мейсон! – повернулся судья Кадвелл к адвокату
защиты.
– Да, ваша честь?
– Суд… – Судья Кадвелл внезапно замолчал. – Объявляется
обеденный перерыв. Сразу же после того, как присяжные покинут свои места, я
прошу представителей обеих сторон подойти ко мне. Суд обращает внимание
присяжных на то, что они не должны формировать или выражать никаких мнений о
деле, пока им наконец не будет предоставлена возможность принять решение.
Присяжные не имеют права обсуждать дело между собой и позволять кому бы то ни
было обсуждать его в своем присутствии. Объявляется перерыв до двух часов. Мистер
Мейсон и мистер Фаррис, пожалуйста, пройдите вперед.
Мейсон и Фаррис подошли к месту, где сидел судья Кадвелл.
Заместитель окружного прокурора старался сохранять серьезное и озабоченное
выражение лица, как и подобает тому, кто вынужден присутствовать при взбучке,
даваемой коллеге. Судья Кадвелл подождал, пока присяжные не покинут зал суда.
Затем он обратился к адвокату:
– Мистер Мейсон, это правда?
– Сомневаюсь, ваша честь.
– Что?! – воскликнул судья.
– Сомневаюсь.
– Я имею в виду бумаги.
– Кое-какие бумаги были мне переданы, да.
– Мистером Болесом?
– Да, ваша честь.
– А он сказал вам, что взял их у обвиняемого или что они
были переданы ему обвиняемым?
– Нет, сэр.
– Что они из себя представляют?
– Они у меня с собой, ваша честь.
Мейсон достал запечатанный конверт и протянул судье
Кадвеллу.
Судья разорвал конверт и стал просматривать содержимое.
– Мистер Мейсон, это очень серьезный вопрос.
– Да, ваша честь.
– Это важные улики в рассматриваемом деле. Бумаги в этом
конверте представляют собой доказательства.
