– Прекрасно помню, – дружелюбно ответил Болес.
– Вы пришли ко мне в контору и заявили, что у вас имеется
кое-какая информация, не так ли?
– Да, сэр.
– Я предложил вам переговорить у меня в кабинете, а вы
сказали, что предпочли бы разговаривать в другом месте?
– Да, сэр, все правильно.
– Мы вместе вышли на улицу, сели в такси и покружили по
округе?
– Да, сэр.
– Вы помните все это?
– Конечно, сэр. Я не только помню это, я даже специально
записал номер такси, чтобы мои слова мог подтвердить водитель, если вы
попытаетесь запутать меня во время перекрестного допроса или станете
отказываться, что я передал вам бумаги.
– Вы передали их мне, когда мы находились в такси?
– Да.
– А что вы мне сказали, когда передавали их?
– То же самое, что сегодня говорил здесь, в зале суда, когда
меня допрашивал господин заместитель окружного прокурора.
– А разве тогда в такси вы не заявляли мне, что мистер Гатри
Балфур признавался вам, что стрелял он и что мужчина, которого убили, останавливался
в мотеле «Берлога»?
Болес изобразил полнейшее удивление, посмотрев на Мейсона.
– Вы пытаетесь утверждать, что я говорил вам такое?
– Разве нет?
– Боже праведный, конечно, нет! – воскликнул Болес. – Это
абсурд, мистер Мейсон. С какой стати я стал бы заявлять подобное? Тогда Гатри
Балфур направлялся в Мексику. Я сам лично сажал его на поезд.
– Вы посещали мотель «Берлога» вечером девятнадцатого
сентября или утром двадцатого? – спросил Мейсон.
Болес покачал головой:
– Даже близко не проезжал. Никто не догадывался, что перед
тем отелем оставлена машина убитого, пока ее в дальнейшем не нашла по ключу
полиция. Я не могу вам подробно рассказать об этом. Вам лучше поинтересоваться
у кого-то из полиции.
– Когда вы последний раз виделись с Гатри Балфуром?
– Когда он садился на поезд на вокзале «Аркадия».
– И с тех пор вы его не видели?
– Нет, сэр.
– И не слышали про него?
– Я разговаривал с ним по телефону.
– Когда?
– Если не ошибаюсь, в тот день, когда проходило первое
слушание по делу мистера Теда Балфура. Кажется, тогда, но я не могу утверждать
с полной уверенностью. Мистер Гатри Балфур вернулся из базового лагеря, чтобы
пополнить запасы, и узнал об аресте племянника. Он позвонил мне и сообщил, что
только что разговаривал по телефону с вами и что его жена Дорла Балфур летит
сюда, чтобы лично встретиться с вами.
У свидетеля было очень искреннее выражение лица, поэтому его
слова звучали убедительно.
– Вы узнали его голос?
– Конечно.
– Это все пока, – объявил Мейсон. – Возможно, в дальнейшем я
захочу еще раз попросить этого свидетеля занять место для дачи показаний.
– Вы можете покинуть свидетельскую ложу, мистер Болес, –
обратился к нему судья Кадвелл. – Приглашайте своего следующего свидетеля,
господин заместитель окружного прокурора.
– Флоренс Ингл, – вызвал Роджер Фаррис.
Флоренс Ингл вышла вперед, приняла присягу, продиктовала
секретарю суда свое полное имя и адрес.
– Вам вручили повестку о явке в суд, как свидетельнице со
стороны защиты? – спросил Фаррис.
– Да, сэр.
– Виделись ли вы с обвиняемым вечером девятнадцатого
сентября?
– Да, сэр, – тихо ответила Флоренс Ингл.
– В каком он был состоянии?
– Когда?
– Когда вы в последний раз видели его в тот вечер.
– Сразу же становилось ясно, что он много выпил.
– Он тогда говорил вам что-нибудь о том, что набрал долгов?
– Да, сэр. Но это происходило чуть раньше… до того, как он
много выпил.
– Перескажите, пожалуйста, суть разговора. Но вначале
ответьте: кто присутствовал при вашем разговоре?
– В доме находилось много людей, но мы были вдвоем, когда
разговаривали, вернее, остальные не могли слышать то, о чем мы говорили.
– То есть присутствовали только вы двое?
– Да, сэр.
– И что вам сообщил обвиняемый?
– Он попросил у меня двадцать тысяч долларов. Он признался,
что влез в долги, играя в карты, а люди, которым он задолжал, позвонили ему и
угрожали прислать за деньгами своего человека, если он с ними немедленно не
расплатится.
– Он говорил что-нибудь о том, чего можно ждать, если за
деньгами придет человек?
– Да, он сообщил мне, что в первый раз должника обычно
сильно избивают, а во второй уже можно получить билет в один конец.
– А обвиняемый говорил вам что-нибудь о том, что он
собирается делать, если тот человек попытается его избить?
– Он сказал, что будет защищаться.
– Он объяснил, каким образом?
– У него есть оружие.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся
Роджер Фаррис к Мейсону.
– Вы разговаривали с Гатри Балфуром, дядей обвиняемого, в
тот день? – спросил Мейсон.
– Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве
доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не
должным образом, – встал со своего места Роджер Фаррис.
– Мне хотелось бы получить ответ на этот вопрос, ваша честь,
– обратился Мейсон к судье. – Я думаю, что имело место общение, которое следует
рассматривать как единое целое с происшедшим.
– Ну уж никак не единое целое, – заявил Фаррис. – Я не
возражаю против того, чтобы мистер Мейсон спрашивал эту свидетельницу о
каких-либо ее разговорах с обвиняемым по слушаемому делу. Мы не возражаем
против того, чтобы мистер Мейсон спрашивал о чем-либо в связи с разговором, по
которому я сам только что допрашивал ее. Но, естественно, мы не допустим, чтобы
представлялись какие-то разговоры, состоявшиеся между той свидетельницей и
дядей обвиняемого, при которых сам обвиняемый не присутствовал и которые,
насколько нам известно, не имеют никакого отношения к вопросам, рассматриваемым
на настоящем слушании. Если такой разговор состоялся и он имеет отношение к
делу, то он является частью версии, которую будет представлять защита. Этой
свидетельнице вручалась повестка о явке в суд, как свидетельнице со стороны
защиты. Мистер Мейсон имеет право допрашивать ее сколько угодно о любых
разговорах с мистером Гатри Балфуром, когда он пригласит ее для дачи показаний
со стороны защиты. Тогда мы, естественно, выступим с возражением против представления
любого разговора, состоявшегося вне слышимости обвиняемого или не имеющего
никакого отношения к рассматриваемому делу. Если бы для доказательств
использовались подобные процедуры, то не было бы необходимости свидетелям
принимать присягу. Кто угодно мог бы сесть в свидетельскую ложу и рассказать о
каком-нибудь разговоре с каким-то лицом, которое не находится под присягой.
