– Я считаю, что господин заместитель окружного прокурора
прав, мистер Мейсон, – заметил судья Кадвелл. – Суд желает оставаться справедливым
и бесстрастным. Вы не имеете права представлять в качестве доказательства
разговор свидетельницы с лицом, не являющимся обвиняемым. Однако суд разрешает
задавать вам вопросы касательно того разговора, о котором ее допрашивал мистер
Фаррис.
– У меня больше нет вопросов, – объявил Мейсон.
– Я приглашаю миссис Гатри Балфур для дачи свидетельских
показаний, – вызвал Роджер Фаррис.
Пока миссис Балфур направлялась вперед со своего места в
зале суда, Пол Дрейк подошел к заграждению, отведенному для адвокатов, и
встретился глазами с Мейсоном. Он протянул ему листок бумаги и прошептал:
– Это заверенная фотокопия заявления Гатри Балфура на выдачу
водительского удостоверения.
Мейсон кивнул, развернул лист, взглянул на него один раз,
потом еще раз и свернул его.
Дорла Балфур со стройной фигурой и выразительными карими
глазами произвела большое впечатление на присяжных. Несколько подавленное
настроение миссис Балфур показывало, что ее естественная жизнерадостность
несколько приглушается из почтения к серьезности ситуации. Она с самого начала
понравилась присяжным.
Она продиктовала секретарю суда свое полное имя и адрес,
удобно устроилась в кресле, предназначенном для свидетелей, элегантно
опустившись в него, подняла ресницы и посмотрела вначале на заместителя
окружного прокурора, затем на присяжных, а потом снова опустила ресницы.
В этот момент в зале суда послышался какой-то шум и
напоминающий медведя-гризли окружной прокурор Гамильтон Бергер стремительно
влетел в зал.
Требовалось лишь раз взглянуть на его самодовольное,
победное выражение лица, как становилось ясно, что до него донеслись слухи о
полном замешательстве и растерянности Перри Мейсона. Окружной прокурор
специально пришел, чтобы лично участвовать в полном разгроме противника.
Ему много раз доводилось видеть, как Мейсон с поражающей
находчивостью и изобретательностью выкручивался из казавшихся безнадежными
ситуаций. На этот раз Гамильтон Бергер, перед тем как появиться в зале суда,
подождал, пока Мейсон не использовал все свои стрелы. Всем стало очевидно, что
Дорла Балфур будет последним свидетелем и Мейсона вынудят принять какое-то
решение. Или он отправит обвиняемого в место дачи показаний, или нет. Если
отправит и рассказ обвиняемого совпадет с версией, представленной Баннером
Болесом, то у обвиняемого есть неплохой шанс показать, что он убил в целях
самообороны. Однако в таком случае Мейсон рискует признаться в
непрофессиональном поведении и быть обвиненным в попытке сокрытия
доказательств, переданных ему Болесом. Если рассказ обвиняемого будет
отличаться от показаний Болеса, то нет и одного шанса из ста, что присяжные ему
поверят.
Фаррис, очевидно, старался предстать в лучшем свете перед
своим шефом. Он задал миссис Балфур свой первый вопрос:
– Миссис Балфур, вы помните вечер девятнадцатого сентября
текущего года?
– Очень хорошо, – ответила она.
– Вы разговаривали в тот день с обвиняемым?
– Да, сэр.
– Когда?
– Вечером.
– Где?
– На вечеринке, устроенной миссис Ингл в честь моего мужа.
– Это было что-то типа прощальной вечеринки?
– Да, сэр.
– В тот вечер ваш муж сел на поезд?
– Да, сэр.
– И вы тоже сели на тот же поезд?
– Да, сэр. Изначально планировалось, что я провожу мужа до
Пасадены. Но в последний момент он попросил меня проехать с ним до конечного
пункта.
– Это не имеет значения, – сказал Роджер Фаррис. – Я просто
пытаюсь установить время и место разговора. Кто присутствовал при вашем
разговоре?
– С обвиняемым?
– Да.
– Только он и я. То есть вокруг находились и другие люди, но
он отвел меня в сторону.
– И что он вам сказал?
– Он признался, что набрал долгов, играя в карты, и что он
не мог позволить себе уклониться от их уплаты. Он завяз достаточно глубоко, и
ему нужно отдать деньги, или он окажется в опасном положении. Ему уже
пригрозили, что придет человек за деньгами – наемный бандит, головорез, который
изобьет его до полусмерти. Одним словом, ему требовались деньги.
– Он просил денег у вас лично?
– Нет. Он просил меня заступиться за него перед моим мужем,
когда мы поедем на поезде, и уговорить мужа предоставить обвиняемому двадцать
тысяч долларов.
– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся
Роджер Фаррис к Мейсону.
– И вы обратились к вашему мужу с подобной просьбой, когда
сели на поезд? – спросил Мейсон.
– Не тогда. Позднее.
– Насколько позднее?
– Понимаете, мистер Мейсон, предполагалось, что я сойду с
поезда в Пасадене, но в последний момент Гатри попросил меня и дальше поехать
вместе с ним. Он признался, что чувствует себя как-то неуютно, что у него
предчувствие, что что-то должно случиться. В общем, он попросил меня не сходить
с поезда.
– Вы так и сделали?
– Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве
доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не
должным образом. Это никак не относится к разговору, по которому давала
показания свидетельница. Мы с радостью предоставим мистеру Мейсону возможность
допросить эту свидетельницу касательно всех фактов, связанных с разговором с
обвиняемым. Но любой разговор, который в дальнейшем имел место между этой
свидетельницей и ее мужем, является несущественным, недопустимым в качестве
доказательства и не имеющим отношения к делу.
– Возражение принимается, – постановил судья Кадвелл.
– А вы фактически сошли с поезда в Пасадене? – спросил
Мейсон.
– Я возражаю. Это несущественно, недопустимо в качестве
доказательства и не имеет отношения к делу. Перекрестный допрос ведется не
должным образом.
– Я разрешаю этот вопрос, – заявил судья Кадвелл. – Я
намерен предоставить защите все возможности для подробного перекрестного
допроса. Вопрос о том, что свидетельница говорила своему мужу, – это одно, но
обстоятельства, окружающие разговор, допустимо представить. Отвечайте.
– Конечно, нет! – воскликнула миссис Балфур.
– Разве вы в тот вечер не были в мотеле «Берлога»?
– О, ваша честь, – запротестовал Роджер Фаррис. – Цель
задаваемых вопросов вполне очевидна. Это попытка запутать рассматриваемые аспекты.
Это также клевета на свидетельницу. Не имеет значения то, что она делала. Она
давала показания только касательно одного разговора.
