Он был общеизвестным педриком и, чтобы пооригинальничать, завёл себе, в качестве любовника-миньона большую обезьяну, одетую в женское платье. Но этого – ещё мало.
Потом поэт Суинберн завёл себе какого-то другого миньона – и угостил его котлетами из этой обезьяны. Вот вам и корни этого бунтарства – педерастия и психические болезни.
Педрик и сатанист Суинберн пишет такое: «О зле – мы желаем его целовать: нет больше зла!» А д-р Нордау пишет о поэзии Суинберна: «Это – совершенно сумасшедшая поэзия. В искусстве такое представление равносильно тому, что в душевных болезнях называется галлюцинацией».
Затем, Нордау берётся за великого писателя земли русской Льва Толстого и пишет:
«Какими бы достоинствами ни отличался художественный талант Толстого, своею мировою славою и влиянием на современников он обязан не ему.
Его романы были признаны замечательнейшими произведениями литературы; и, тем не менее, в продолжении десятилетий, «Война и мир» и «Анна Каренина» почти не имели читателей за пределами России, и критика восторгалась автором только с большими оговорками…
Только появившаяся в 1889 году «Крейцерова соната» разнесла его имя по всем углам земного шара; небольшой рассказ переведён был на все европейские языки, издан в сотнях тысяч экземпляров; миллионы людей страстно зачитывались им.
Начиная с этого момента, общественное мнение Запада поставило его в первые ряды современных писателей; его имя было у всех на устах…
«Крейцерова соната», как художественное произведение, далеко ниже большей части его романов и рассказов; тем не менее, славу, не дававшуюся так долго автору «Войны и мира», «Казаков» и «Анны Карениной», она завоевала одним ударом…» – В чём же загадка этой «Крейцеровой сонаты»? Там муж убивает жену, якобы, из ревности к любовнику.
Но психоаналитики, почитав этот рассказ, усмехаются и говорят, что муж был влюблен вовсе не в свою жену, а в её любовника.
И поэтому, он кокнул свою жену не из ревности к ней, а из ревности к любовнику. Все наоборот – как 69. Знаете, 69 способов быть несчастным.
Поэтому, этот рассказ стоит во всех справочниках психопатологии, как яркий пример латентного или подавленного гомосекса. Кстати, жена Толстого терпеть не могла этот рассказ.
Но, почему же такой всемирный интерес и слава? Это заработал невидимый легион д-ра Кинси: 37% всех мужчин в США, 50% интеллигенции, 75% литераторов.
А вдобавок, ещё легион д-ра Виттельса: 47% замужних женщин и 71% незамужних женщин в США. Но в других культурных странах – тоже не лучше.
Во времена д-ра Нордау эта статистика была ещё неизвестна, и он называет этот легион просто «толпой истериков и невротиков».
Доктор Нордау считает, что основную славу Толстому принесли не его романы, а его философия – больная философия, так называемое «толстовство», где основная заповедь – «непротивление злу насилием», то есть:
«Не противьтесь пороку, не судите, не убивайте. Долой, таким образом, суды, войска, тюрьмы, подати».
Но ведь, в результате, будет полная анархия. Нордау пишет:
«Первою задачею общежития, во имя чего отдельные люди сошлись в общину, заключается в защите своих членов от больных, одержимых зудом убийств, от тунеядцев, от нездоровых отклонений от нормального типа, стремящихся жить за счёт труда других и устраняющих с дороги всякое существо, мешающее им удовлетворять их похоти.
Особы с противообщественными наклонностями сделаются несомненно большинством, если здоровые люди перестанут вести с ними борьбу, не будут препятствовать их размножению; если же они останутся в большинстве, тогда общество и человечество погибнут».
Затем, Нордау анализирует знаменитое человеколюбие Толстого на примере «Записок князя Нехлюдова» и заключает:
«Мягкосердечный человеколюбец оказался опаснейшим и безбожным себялюбцем».
«Существенным пунктом учения Толстого о нравственности является умерщвление плоти. Всякое сношение с женщиной – нечисто; брак – такое же греховное дело, как и свободное сожительство между двумя полами.
«Крейцерова соната» воспроизводит это учение в художественных образах. Убийца из ревности Позднышев говорит:
«Медовый месяц! Ведь название-то одно какое подлое!.. Это нечто вроде того, что я испытывал, когда приучался курить, когда меня тянуло рвать и текли слюни, а я глотал их и делал вид, что мне приятно».
– Затем, Позднышев, устами которого проповедует Толстой, признаётся, что «его считают сумасшедшим».
Кстати, образ жены Позднышева, Толстой списал со своей собственной жены. Возможно, что это он описывал и свой медовый месяц – тянуло рвать и так далее.
В чём же дело? Толстого считают сверхмужчиной, у которого была целая куча детей. Но сам Толстой в своём дневнике от 29 ноября 1851 года, в возрасте 23 лет, пишет следующее:
«Я никогда не любил женщин… но я довольно часто влюблялся в мужчин… Я влюбился в мужчину ещё не зная, что такое педерастия… Например, Дьяков – я хотел задушить его поцелуями и плакать».
Это опубликовано во многих биографиях Толстого.
А жена Толстого все эти его дневнички читала. Когда Толстому было уже за 80, а его жене за 60, взял он себе в секретари некого Черткова.
А графиня бегает вокруг графа, во весь голос обвиняет его в педерастии – и грозится пристрелить чёртова Черткова. И всё это на глазах у их взрослых детей. Представляете себе – семейное счастье!
Потому-то, в своём рассказе «Семейное счастье», Толстой уверяет, что мужчина и женщина, даже если они женятся по любви, после брака должны сделаться врагами.
Толстой описывает дегенератов, но не говорит этого – и переносит эту мерку на всех людей. Вот вам и великий правдоискатель!
Нордау пишет:
«Путь к счастью, по Толстому, состоит в отрицании науки и знания, в возвращении к естественной жизни, то есть, к земледелию: нужно покинуть города, распустить народ с фабрик, вернуться к земле».
Кстати, то же самое проповедует и наш Солженицын – вернуться к лошадке.
Нордау говорит о Толстом и его «толстовстве» так:
«Как философ, он проповедует нам, в виде понятий о мире и жизни, библейские тексты, постоянно противореча им и дико их толкуя.
Как главный глашатай нравственности, он проводит теорию непротивления злу и преступлению, раздачи имуществ и уничтожения человеческого рода, при посредстве воздержания.
В своём учении об общественных и экономических отношениях он настаивает на вреде знания и целительной силе невежества…» «Истина в том, что все духовные особенности Толстого могут быть прекрасно объяснены известными и характерными чертами вырождающихся высшего порядка.
Он сам рассказывает о себе: «Скептицизм довёл меня, одно время, до состояния, близкого к сумасшествию»…
