Для успешной деятельности по реорганизации русской армии было необходимо дальнейшее развитие русской военной мысли, распространение новых идей военного искусства, глубокий анализ боевого опыта русских войск. Не случаен тот факт, что именно в 1810 г. начинает выходить «Военный журнал», на страницах которого обсуждаются актуальные вопросы теории и практики военного искусства. Между Военным министерством и журналом были установлены тесные связи. С 1811 г. «Военный журнал» стал выходить как орган гвардейского штаба (прекратил свое существование в 1812 г.).
Разработка теоретических и практических вопросов деятельно велась и в самом Военном министерстве. Об этом свидетельствуют обнаруженные автором данной работы в Российском государственном военно-историческом архиве интересные документы, не использованные ранее историками. Эти документы послужили подготовительными материалами для реформ в русской армии перед 1812 г. Кроме того, по ним можно судить о состоянии военно-теоретической мысли в то время. В частности, в 1810 г. переводится на русский язык «Наставление в день сражения Наполеона I»
[241]. Этот перевод наряду с «Наставлением гг. офицерам Нарвского пехотного полка в день сражения» (составленного командиром Нарвского полка М. С. Воронцовым) послужил основой к изданию «Наставления гг. пехотным офицерам в день сражения», где была высказана мысль о применении тактики колонн и рассыпного строя, рассматривался вопрос о построении в глубокие боевые порядки, обращалось большое внимание на самостоятельность и инициативность поведения офицеров в бою
[242].
Значительный интерес представляло сочинение неизвестного автора «Замечания по французской военной тактике», где анализировался опыт войн Франции с ее недавними противниками и давался разбор состояния, организации и действий французской армиив бою по родам оружия. «В продолжении последних 19 лет
[243], ― писал этот автор, ― вся военная тактика в войсках французских приняла вид во всех частях отменный против прежнего». Но большинство государств «не усматривали важных от этого последствий и, желая доказать преимущество старинных правил при всяком почти военном действии, держались оных; но многие опыты прошедших кампаний, к несчастию, были доказательством противному». Но автор не предлагал слепо копировать французские «перемены», он считал, что, изыскивая «способы могущие удобнее нанести вред неприятелю», лучше всего «стараться дабы характер приучать к правилам найденным по опыту выгодными, нежели приноравливать оные к наклонностям характера»
[244], т. е. предлагал переосмыслить французскую систему военных действий на основе боевого опыта русской армии.
Важное значение имели для будущей организации русской армии «Записка о составе и употреблении легких войск», в которой разбирались вопросы состава егерских полков
[245], и «Мнение о неудобстве в тяжелой пехоте употреблять третью шеренгу против неприятеля», где предлагалось третью шеренгу использовать как стрелковую цепь или в виде резерва, а пехотный полк на основе опыта А. В. Суворова в 1783 г. составлять из одного батальона егерей и двух пехотных батальонов
[246].
Если рассмотреть организацию русской пехотной дивизии в 1812 г., то можно заметить, что соотношение пехотных полков к егерским было как два к одному (см. табл. 1 и 2). То есть предложение Суворова было взято за основу (соотношение пехоты к егерям) и видоизменено в соответствии с боевой практикой начала XIX в.
Названные выше документы составляли небольшую часть материалов, которые послужили основой для организационных преобразований и изменения тактики русской армии
[247]. Барклай де Толли в деле реорганизации полевой структуры армии, прежде всего, обратил внимание на изменение в соотношении различных видов пехоты. Сам он, долго командовавший егерским полком, понимал, что боевая практика требовала усиления легкой пехоты. В 1810 г. в докладе Александру I он предлагает перевести 14 мушкетерских полков в егерские
[248]. Всего же за два года было создано 22 новых егерских полка. Соотношение пехотных и егерских полков было установлено как два к одному, что обеспечивало возможность ведения огня и удара; сама пехота стала более гибкой и маневренной за счет расчленения боевого порядка.
В конце 1810 г. все полки пехоты, кроме гвардии, получили трехбатальонный состав и все батальоны ― четырехротный состав, также были значительно увеличены штаты полков. Низшей тактической единицей стал батальон. На два полка в рассматриваемый период была увеличена гвардия (лейб-гвардии Литовский и Финляндский полки), а гвардейская пехота всегда рассматривалась как основной ударный резерв армии в генеральном сражении. Снизился удельный вес гренадер, но в 1812 г. гренадерские роты (двух резервных батальонов) сводились в гренадерские батальоны трехротного состава, последние в сводно-гренадерские дивизии (всего было две дивизии), и в бою они действовали как резерв армии.
Незначительные изменения были сделаны в составе регулярной кавалерии (см. таблицу № 3), малая численность которой возмещалась за счет иррегулярных казачьих и национальных полков, как правило, пятисотенного состава. Этот вид легкой кавалерии был непригоден для больших сражений, но казаки отлично действовали в кавалерийских столкновениях (Мир, Молево болото и др.) и в арьергардных сражениях, с успехом несли сторожевую и разведывательную службу. Действия казачьих отрядов в период отступления французов из России трудно переоценить. Многочисленная и повсюду появляющаяся казачья конница была главным виновником, наряду с действиями партизан, невероятных потерь Наполеона осенью и зимой 1812 г.
К началу военных действий было сформировано 27 полевых (по числу пехотных дивизий), 10 резервных, 5 запасных артиллерийских бригад. Резервные и запасные бригады использовались в качестве артиллерийского резерва и состав их был неодинаков. Всего русская артиллерия имела в своем составе 51 батарейную, 56 легких, 26 конных рот (см. таблицу № 4). Такой состав позволял успешно поддерживать действия пехоты и маневрировать артиллерией на поле боя, что вполне отвечало требованиям тактики колонн и рассыпного строя. Также надо отметить, что в Бородинском сражении французы имели очень незначительное количество тяжелой артиллерии, тогда как у русских двенадцатифунтовые орудия составляли около трети пушек, чем и можно объяснить большие потери Великой армии в этом сражении.
