– Он мне сам вчера сказал.
– Гармиш?
– Наёмный убийца.
– Погоди… это Флеминг? Флеминг – наёмник? Вот так поворот, – расхохотался Скотти, и его басистый смех эхом разнёсся под низкими сводами церкви.
– Это ни черта не смешно, – процедила сквозь зубы Мёрдок.
– Да, это я… ты чего? Ты плачешь? Эй, не реви, ну ты чего? Да твою мать, – он прижал её к себе и неуклюже погладил по голове. – Ну-ну, ну будет тебе.
«Занятная, должно быть, картина, – горько подумала Мёрдок, утыкаясь носом в плечо Филиппа Прескотта, – и что только подумают люди…»
* * *
Чуть позже тем же днём, немного оправившись, Мёрдок стояла под окнами камеры, ловя обрывки фраз. Мягкий голос О’Грэйди, раздраженный – отца и невнятное бормотание Рэндалла.
По сути, они ничего не могли ему предъявить – попытка изнасилования, даже несмотря на такое количество свидетелей, не зачлась бы ему наказанием, ведь это была всего лишь попытка, а доказать его причастность к убийству Прескотта было невозможно без каких-либо улик. А улик не было. Только капля спермы и старый платок. Её старый платок. Кто-то явно врал…
– Мэдди, дорогая.
Мёрдок вздрогнула от неожиданного прикосновения.
– Мисс Дейзи, – вежливо кивнула в ответ.
Фиалки на шляпке напоминали цветочную клумбу.
– Это ужасная новость, дорогая, – лёгким жестом старушка показала на прутья решетки над их головами. – Кто бы мог подумать, Рэндалл… Наш Рэндалл! И такое…
– Да, мисс Дейзи, люди иногда совсем не такие, какими мы хотим их видеть.
Что-то в голосе Мёрдок заставило мисс Дейзи внимательно вглядеться в её лицо, которое всё ещё хранило следы недавних слёз, и после некоторой паузы она вдруг взяла Эм под локоть.
– Идём-ка, милая.
– Куда?
– Туда, где тебя выслушают, дорогая.
Что? Мёрдок не поверила своим ушам. Она не собиралась ни с кем болтать и уж тем более не с главным глашатаем города! Чтобы потом всё, что она скажет, стало достоянием общественности, да ещё и в преувеличенных масштабах? Но всё же она почему-то послушно позволила себя вести через площадь, мимо церкви, к дому мисс Дейзи.
Уютный домик, укутанный вистерией, с башенкой в неоготическом стиле, резными перилами и белыми ставнями, с маленькими комнатами, пузатыми диванами и шторами в мелкий цветочек, встретил запахом нафталина и свежей выпечки. Мисс Дейзи усадила Мёрдок за стол и начала суетиться. Достала из стенных шкафов фарфоровые чашки и поставила тяжёлый старинный чайник на новенькую электрическую плиту с изогнутыми ножками. Эм помнила, что на своей кухне она была единственной хозяйкой и даже в кафе всегда всё готовила сама, изредка доверяя что-нибудь простое мисс Абигейл.
Вскоре перед Эм на столе возникло серебряное блюдо с ореховым пирогом и ромашковый чай.
– Вам, вероятно, очень хочется узнать, что же случилось на самом деле? – спросила Мёрдок, когда мисс Дейзи присела на стул напротив.
Она поджала губы в ответ на усмешку, но вместо ожидаемой колкости вдруг понизила голос:
– Ах, если бы это был первый случай, Мэдлин.
– Что?
– От ребёнка тогда избавились, а девочку, возможно, ты её помнишь, племянницу Дейдре, которая служила у них в доме горничной, отправили на ферму к Стейнбекам. Подальше от позора и разговоров. Подумать только, такие прекрасные люди, и Роджер, и Кэтрин, а сын, единственный и долгожданный, получился с червоточинкой.
– Что ж, им повезло, что они не дожили до того дня, когда их сын стал позором города.
– Ну что ты такое говоришь, Мэдлин!
– И я рада, что моя мама не видит меня такой, – Мёрдок отвернулась в сторону, разглядывая розовые цветочки на эмалированной поверхности плиты.
– Ты похожа на неё, – морщинистая ладонь мисс Дейзи, тёплая и мягкая, легла на руку Эм. – Знаешь, милая, – смешок в её голосе заставил Мёрдок снова взглянуть на собеседницу. – Мы были так огорчены, когда она вышла замуж за этого задиру и горлопана, твоего отца. Шумный, вихрастый, рыжий ирландец! Ведь он же был совсем не чета ей. Нашей нежной и кроткой девочке с открытой душой и добрым сердцем. Но с ним она была такой счастливой, Мэдлин.
– Cкучаю по ней, – прошептала Мёрдок, склоняясь над своей кружкой и пытаясь отогнать вновь подступающие слёзы.
– О, дорогая, мы все скучаем, – вздохнула мисс Дейзи. – А ты знаешь историю о том, как твой отец сватался к Шарлотте?
Мёрдок отрицательно покачала головой.
– О, даже я бы не поверила, если бы не видела всё своими собственными глазами. Ты ведь помнишь наверняка, что тот особняк напротив принадлежал твоему дедушке?
– А бабушка любила цветы, и весь участок был засажен азалиями и рододендронами.
– О да, Натали обожала азалии. А ещё они любили обедать на террасе, и как-то раз, когда вся семья чинно пила утренний кофе, прискакал твой отец. Видела бы ты, какую пыль он здесь поднял! Но смотрелся Джеральд бесподобно. Разрядился как на свадьбу, да ещё жеребца подобрал под стать – вороного, с отливом. Прискакал и давай гарцевать туда-сюда, красоваться. А старик Бонне, твой дедушка, ему и кричит: «Чего ты там ходишь?» А твой отец и ответил: «Жениться хочу на вашей дочери!» – «Ну коли хочешь, зайди и попроси как положено! Негоже через ограду да на всю округу кричать!» Так Джеральд взял коня, пришпорил и сиганул через забор. Прямо на клумбу с азалиями!
В этот момент входная дверь распахнулась, и в дом вошла мисс Абигейл.
– Ну и погода, – бормотала она под нос, стряхивая капли со шляпки.
– Эби! – мисс Дейзи встала из-за стола. – Ты как раз вовремя! Мы с Мэдлин пьём чай, составь нам компанию.
– О, добрый день, Мэдлин, – кивнула Абигейл, только сейчас заметив гостью.
– Добрый, мисс Абигейл, – ответила Мёрдок.
– А мы как раз вспоминали, как Джеральд сватался к Шарлотте и наскочил на клумбу с азалиями.
– Да уж, – усмехнулась Эби, присаживаясь за стол напротив Мёрдок, – то ещё представление было. Бедняга Уильям даже блинчиками подавился.
– Уильям… Прескотт? – переспросила Эм.
– Он самый, – подтвердила мисс Дейзи. – Он ведь в то утро тоже свататься пришёл, но как увидел Джеральда, так дар речи потерял.
– А уж как смеялась Шарлотта, – добавила мисс Абигейл, – мистер Бонне даже не стал незадачливого жениха ругать.
– А Натали его за стол пригласила, хоть и припоминала ему эти азалии до самой свадьбы.
Мисс Дейзи поставила перед Абигейл чайную чашку.
– А помнишь, ещё был случай…
Так они и рассказывали наперебой истории до самого вечера. Вместе с ними Мёрдок смеялась и плакала, и эти разговоры, совершенно неожиданные и откровенные, придали ей сил и сделали открытие: слабость не порок. И два фунта слёз, пять чашек чая и шесть носовых платочков её совершенно точно в этом убедили.
