А вот спальни, скорее всего, были безопаснее: одну семью из Глубоководья застигли за подслушиванием любовной встречи несколько лет назад и до сих пор избегали ее за болезненное любопытство и вмешательство в чужие дела. В конце концов, Далия знала, что аристократические семейства Глубоководья, да и любого другого города, мало чем отличались от дроу из Мензоберранзана или красных чародеев Тэя: можно творить все, что захочется, но тех, кто вмешивается и распускает слухи, не допускают в «приличную» компанию.
Она энергично втолкнула Реджиса в одну из спален и захлопнула за собой дверь, хотя Реджис и воскликнул при этом:
– Леди, да ты настоящий агрессор!
– Что ты здесь делаешь? – настойчиво осведомилась Далия, как только дверь закрылась.
– Я…
– Кто тебе велел прийти сюда сегодня? Хочешь меня выдать, глупец?
– Леди, нет. Есть много… То есть у меня не было выбора.
– Объясни, – приказала Далия, скрестив руки на груди и глядя на хафлинга сверху вниз.
Реджис беспокойно огляделся.
– Никто тебя не услышит, – заверила его Далия.
И Реджис объяснил. Он рассказал ей о Терновом Оплоте и демонах, о нападении на Виноградную Лозу и Гаунтлгрим и о том, как он и другие из «Ухмыляющихся пони» решили, что надо добраться до Глубоководья и умолять срочно вмешаться, иначе из-за приближающегося к побережью Мечей флота можно потерять даже Лускан.
Гнев Далии иссякал по мере его рассказа, и руки постепенно сползли на бедра.
– Я пришел сюда только потому, что надеялся найти тебя или Энтрери, – сказал в заключение Реджис. – Я не знаю, каким лордам можно доверять, а неверно сказанное слово может привести к катастрофе.
Далия кивнула. Она знала, что хафлинг все сделал правильно и проявил достаточную осторожность.
– Никому ничего не говори, – предостерегла его Далия. – Возвращайся на бал и развлекайся, как сможешь, но без одурманивающих напитков и дыма!
– Я принял соответствующие меры, леди, – лукаво улыбнувшись, сказал он.
А потом, повинуясь импульсу, прошептал: «За любовь к розовым жемчужинам», что являлось ключом к его поясной сумке, на самом деле бывшей внепространственным карманом. Он запустил руку внутрь и извлек один флакон, потом второй.
– Это защитит тебя от отравления даже алкоголем или другими ядовитыми веществами, – пояснил он, передавая склянку Далии. – А это… – Он озорно усмехнулся, поднял флакон и качнул его, демонстрируя розовое яйцо, плавающее в прозрачной пурпурной жидкости. – Это позволит прочитать чужие мысли, особенно того, кто выпил лишнего. – Этот пузырек он тоже передал ей. – Ты сможешь найти им применение, хотя, уловить мысли любого мужчины, с которым ты разговариваешь, ты сумеешь и без посторонней помощи.
– Играешь на моем тщеславии?! – воскликнула Далия. – Очень мило.
– Констатирую истину, и не делай вид, что она тебе неизвестна, как и способ ее использования, – ответил Реджис, а когда Далия приподняла бровь, он вполне искренне добавил: – Я и сам поступаю так же, и моя любимая жена Доннола тоже.
Эти слова наконец вызвали смех.
Далия оглянулась по сторонам, и, хотя они находились в закрытой комнате, и вокруг никого быть не могло, нагнулась к хафлингу и прошептала адрес.
– Это в Южном квартале, – пояснила она. – Сегодня, после полуночи. И будь осторожен по дороге. Было бы лучше, если бы ты остался жив.
Реджис кивнул, потом закрыл глаза и молча повторил адрес, чтобы лучше запомнить, точь-в-точь как его учили в Морада Тополино в Агларонде, где оставленные записки означали виселицу для воров.
Он открыл глаза, но Далии рядом уже не было: она вернулась на бал.
Хафлинг пожал плечами и последовал за ней. Ему предстояло убить несколько часов, так что можно было повеселиться и заодно что-нибудь узнать.
– Ты проснулся.
– Да, можно сказать и так. Хотелось бы уже не просыпаться.
Звук собственного голоса, дрожащего и прерывающегося, напомнил Атрогейту о его плачевном состоянии: когда каждый сустав словно пронзен колом, как будто его кожу сначала содрали, а потом натянули обратно, но под нее забилась целая стая жалящих насекомых. Ему было невыносимо жарко и невыносимо холодно в то же время, а одна только мысль о еде вызывала приступ тошноты.
– Скоро у меня будет больше заклинаний для облегчения твоей боли, – пообещала Ивоннель.
Дворф с огромным усилием приподнялся на локте и посмотрел по сторонам. Он все еще лежал на магическом диске и двигался вслед за Ивоннель, медленно шагавшей по дороге с пони Реджиса. Вода виднелась слева, и Атрогейт понял, что они направляются на север.
– Все еще на побережье? – спросил он и опять лег плашмя, потому что от взгляда на движущуюся под диском дорогу забурлило в животе. Прошло немало времени, пока он справился с этим ощущением и сумел добавить: – Думал, мы повернем вглубь к холмам Крагс и Гаунтлгриму.
– Этот район окружают демоны, – ответила Ивоннель. – Там мы ничего хорошего не сможем сделать, тем более пока ты в таком состоянии.
– Ба!
Он почувствовал, что диск остановился. Потом над ним нависла Ивоннель.
– Милый Атрогейт, я предупреждаю тебя, что ты еще не излечился, не говоря уж о полном восстановлении, – сказала она. – Я делаю все, что в моих силах, и, конечно, буду продолжать это делать, но не думай, что твоя жизнь гарантирована.
– Отлично, – пробормотал он, как только осознал смысл сложной и не совсем определенной фразы.
Ивоннель схватила его за ворот и заставила посмотреть ей в лицо.
– Я могла оставить тебя умирать, – спокойно заявила она, – если бы верила, что ты действительно хочешь умереть, или в то, что твое тогдашнее стремление к гибели не вызвано только лишь утратой той, кого ты любил.
– Ба, да что ты можешь знать?! – воскликнул дворф.
– Больше, чем ты можешь себе представить, – ответила женщина-дроу. – Ты считаешь меня молодой, но мои воспоминания длиннее, чем у самого старого существа, какого ты когда-либо видел. На тысячу лет длиннее, чем у Джарлакса.
Атрогейт хмыкнул.
– Смотри на меня, дворф, – потребовала Ивоннель, не повышая голоса, и он повиновался, хотя и не сумел изменить хмурого выражения на своем лице. – Твоя боль мне понятна. Я испытывала такую боль не один раз.
К своему удивлению, Атрогейт ей поверил.
– Она навсегда останется с тобой, но обязательно уменьшится и будет уменьшаться быстрее, если ты будешь бороться с ней так, как того требует долг перед твоей возлюбленной Амброй.
– Так ты думаешь, что знакома с ней?
– Хотела бы, – искренне призналась она. – Хотя я знаю о ней. Я слышала, что о ней говорят другие. Я знаю, что ты о ней рассказал. Амбра не ведает страха, и если бы сейчас она была здесь, а Атрогейт был убит…
