Какое-то время идиот провел среди афиш, которые покрывал лаком накануне ночью, стремясь уловить в них признаки того, что кукольник бывал здесь, работал и жил.
Потом он вернулся назад, чтобы убедиться, что Пертос мертв, так как ему пришло в голову, будто сценарий жизни Пертоса не допускает смерти, раз он не умирал никогда раньше. Может быть, Пертос тоже играет в новой сказке?
Пертос был мертв. Кровь... Кость... Раскрытые глаза.
Себастьян подтащил труп к Горну и попытался запихнуть его внутрь, полагая, что таким способом сможет воссоздать хозяина заново. Нужно было лишь прочитать названия и понять, как пользоваться кнопками. А потом найти, какая из матриц-дисков соответствует Пертосу. Однако Горн не желал принимать человеческую плоть.
Себастьян вывалил все матрицы-диски и принялся искать что-то похожее на Пертоса. Ничего не вышло. Потом он подумал, не поискать ли свою, и может быть, в ней будет что-нибудь такое, что поможет ему воссоздать кукольника. Ведь вся разница в том, что они с Пертосом были большими, тогда как Битти Белина и все остальные - маленькими. Значит, у них другие матрицы-диски. Он четыре раза перебрал всю папку-идентификатор, прежде чем вынужден был признать, что в ней нет его матрицы-диска. А значит, наверняка нет и матрицы-диска Пертоса.
И тогда он почувствовал небывалую печаль. Как раз перед полуднем, когда Себастьян, тоскуя о прошлом, вышел, чтобы осмотреть грузовик, где нашел лишь остывший кузов да ледяную кабину, явился Тримкин с двумя спутниками. Новая пара. Хотя Себастьян едва ли мог заметить, что Тримкин, похоже, каждый раз являлся в сопровождении разных людей, всегда исключительно вежливых.
- Твой хозяин здесь? - спросил Тримкин у идиота.
Себастьян чуть не сказал, что да, что хозяин внутри, как вдруг понял, что теперь Пертоса никто никогда не должен видеть. Если кто-нибудь увидит, что он сделал с кукольником, они запрут его, как должны были сделать из-за Дженни, и тогда он сам умрет, закованный в темноте.
- Ты что, язык проглотил? - спросил Тримкин, улыбаясь. Он казался таким приятным человеком. Однако Пертос говорил Себастьяну, что Тримкин выглядел приятным даже тогда, когда давал указания своим людям, избивавшим кукольника.
- Нет, - ответил Себастьян. День выдался холодным, ему хотелось вернуться в театр, но он не мог вести их туда.
- Что “нет”? Твоего хозяина нет? Или ты язык не глотал?
Себастьян оглядел кабину грузовика, в которой сидел, а потом снова посмотрел через открытую дверь на Тримкина.
- Сдается мне, что он внутри, - сказал Тримкин.
- Нет! - Идиот задохнулся, увидев, как трое мужчин повернулись, чтобы направиться в театр.
- Нет?
- Нет.
- Тогда где он, парень? Ты ведь не станешь врать нам, верно?
Себастьян замотал головой.
- Ну вот и хорошо. Теперь скажи, если его и вправду нет в театре, то где он?
Себастьян не мог ничего придумать. Он уже в который раз за свою жизнь проклинал свою тупость.
- Мы не причиним ему вреда, - сказал Тримкин. - Мы пришли просто спросить его, не хочет ли он выйти и полюбоваться, как будет гореть его грузовик.
Тут Себастьян в первый раз заметил в руках у мужчин, пришедших с Тримкином, факелы и канистры с какой-то жидкостью.
- Так он внутри? - спросил Тримкин, поворачиваясь.
- Он уезжает! - У Себастьяна перехватило дыхание. - Уезжает отсюда!
Тримкин снова повернулся к нему, медленно, широко улыбаясь.
- Надеюсь, ты не собираешься шутить со мной, парень? - Он засмеялся, как будто услышал что-то смешное, хотя его смех был далеко не веселым.
- Уезжает, - повторил Себастьян. Тримкин задумался.
- Афиш насчет вечернего спектакля не было, - произнес он, обращаясь скорее к самому себе, чем к придурку в кабине. - Значит, старина Гедельхауссер набрался кое-какого здравого смысла.
- Кое-какого, - согласился Себастьян. Тримкин разразился искренним хохотом, и двое мужчин присоединились к нему. Его лицо покраснело, а худощавое тело содрогалось снова и снова, как от лихорадки.
Себастьян нервно улыбнулся. Тримкин положил руку ему на колено.
- Передай своему хозяину, что мы приветствуем его благоразумие.
Себастьян кивнул.
Оживленно обсуждая свой триумф, члены Лиги повернулись и, обогнув место, где стоял грузовик, скрылись в холодной тишине своего, казавшегося безжизненным города. Себастьян смотрел им вслед и вслушивался, пока не затихло эхо гулких шагов. Потом он выскользнул из кабины грузовика, захлопнул дверь и побежал в театр. Теперь ему предстояло либо избавиться от тела, либо оказаться пойманным, когда назавтра вернется Тримкин и поймет, что его обманули.
Первым делом Себастьян отсоединил все секции Горна, что умел делать, поскольку последние пять лет занимался этим постоянно. Он уложил секции в специальные ниши прицепа, и гибкие мягкие прокладки обволокли их контуры, словно заключив в объятия. Потом он вынес из комнат все афиши и личные вещи. Он еще и еще раз прошел по всем комнатам, чтобы убедиться, что ничего не забыл. В последнюю очередь он заметил свернутый ковер и не смог вспомнить, принадлежал ли он Пертосу. Потом он понял, что это не ковер, а покрывало, в которое что-то завернуто. Себастьян разорвал веревку и развернул вспухшее, почерневшее тело Элвона Руди, и только тогда он вспомнил события прошедшей ночи полностью и понял, что должен избавиться от двух трупов, если не желает попасть в лапы властей и оказаться в маленькой камере, куда они запрут его на всю оставшуюся жизнь, в той самой камере, которую всегда упоминал его дядя в своих длинных рассказах, когда, напившись, с садистским упорством старался добиться от юного Себастьяна эрекции.
Ему казалось, что в театре некуда спрятать трупы, пока случайно не зашел в подвал. Себастьян осторожно сделал несколько шагов. Сердце стучало невероятно быстро. Потолочные лампы в большинстве ячеек перегорели, и треть помещения не освещалась. То, что можно было разглядеть, не производило отрадного впечатления. Хотя театр насчитывал более двухсот лет, его активно посещали лишь три-четыре недели в году, и подвал не считали нужным содержать в таком же расточительном великолепии, как верхние помещения.
В одном месте путь почти полностью преграждала такая густая паутина, что Себастьян побоялся идти дальше. На паутине сидели два паука, которые быстро забегали взад-вперед, словно оценивая его как возможную добычу. Каждый из них был величиной с большой палец. То тут, то там вздымались белые шелковистые бугорки, из которых торчали лапки и крылышки мертвых насекомых, которых пауки запасли впрок.
Себастьян постарался пробраться, не дотрагиваясь до паутины, но тут же подался назад, почувствовав, как нити напряглись и зазвенели. И тут же ему почудилось, что это Пертос попался в сеть. Но он больше не хотел иметь дело с призраком кукольника. С этим было покончено.
