Но Джеймс…
Не позволил.
Не мешкая, действуя так, как будто это само собой разумеющимся, он положил одну руку мне на затылок, притягивая к себе, а вторую – на талию, удерживая так, чтобы не было возможности отстраниться даже на миллимикрон.
Его язык скользнул между пылающих губ, раздвигая себе границы, и тут же стало понятно, кто настоящий хозяин положения.
Мой легкий, странный, внезапный поцелуй вдруг стал настоящим актом подавления.
Он целовал так, что было понятно – этот могущественный оборотень не брал в плен.
Он просто-напросто сжирал свою добычу с потрохами.
Джеймс целовал жадно, остро, волнующе, и все тело заходилось от того тока, который рассыпался от его пальцев, от его губ.
У меня не выходило не только отстраниться, отодвинуться, но и просто вздохнуть – мужчина подавлял мою волю так уверенно и быстро, что…
Ах…
Он отступил также внезапно, как и разгорелось наше безумие на двоих.
Посмотрел в мои глаза насторожено.
Глубоко и тяжело вздохнул.
Я облизнула губы, в странной тяге удержать и запомнить его вкус, и увидела, как желтой искрой зажглись его глаза. Предвкушением. Желанием. Похотью.
— Мистер Джеймс! Мистер Джеймс!
Поняла не сразу, что происходит, а когда осознала, что это Ева бежит наперерез к нам, взволнованная донельзя, испуганная, дрожащим голосом призывая своего хозяина, только смогла опустить голову, чтобы скрыть лихорадочный румянец.
Охотник повернулся к ней, одновременно оправив мою футболку, неведомым образом скатавшейся в жгут под его пальцами.
— Мистер Джеймс! — запыхавшаяся Ева во все глаза рассматривала картину, которая сразу открыла неприглядную правду моего падения и срыва оборотня.
Она была испуганна и недовольна, и было понятно, что злость, которая буквально полыхала в ней, была направлена именно на меня.
Только на меня.
— Звонит ваш отец.
— Черт.
Джеймс подхватил трубку из ее мелко подрагивающих пальцев.
— Да, альфа?
-14-
— Джеймс, нам нужно поговорить.
Голос альфы, серьезный и строгий, не произвел никакого впечатления на Джеймса. Он уже давно был слишком самостоятельным, лучшим охотником в стае, самым сильным оборотнем в округе. Он знал, что отец присматривается к нему из-за того, что однажды Джеймсу придется сменить его на посту главного в стае, но мужчина не делал никаких движений в ту сторону. Ему было хорошо и одному.
— Ну?
— Говорят, ты приютил ведьмочку?
— Что еще говорят? — оказавшись в спасительной прохладе дома, Джеймс позволил себе слабость – посмотреть за спину, туда, где осталась Бьянка. На расстоянии это было делать намного проще, потому что рядом с ней…рядом с ней он понимал, что все предохранители, все клеммы сгорают от одного только взгляда на ее розовые щеки, алые губы, прекрасные, глубокие малахитовые глаза.
— Нужно поговорить.
— Я слушаю.
Бьянка что-то эмоционально ответила Еве и шла, широко шагая, буквально печатая шаг, к дому. Волчица снова выказала ей неуважение, а ведьма не смогла сдержать свой юркий язычок…
Джеймс вздохнул: между видами никогда не будет мира. Почти сто лет прошло с тех пор, как ведьмы решили взять главенство над оборотнями и людьми, решив стать вершителями судеб и стереть волков с лица земли. Истребить вид не так-то просто, но если устроить геноцид путем вымирания – есть все шансы…Чертово проклятие так и не удалось ликвидировать. Даже сами ведьмы, сильные ведьмы из ковена, когда их приперли к стенке, тоже не смогли повернуть это проклятие вспять.
И сейчас…
Сейчас так или иначе весь вид зависел от них.
Да, ведьмы лишены всего. Они практически подчинены оборотням – под контролем образование ведьм, их жизнь, да даже размножение, но всегда есть опасность, что что-то пойдет не так.
Как и у оборотней.
Вся магия, которая поступала из полицейского управления от ведьм, использовалась по назначению – она напитывала волчиц в положении, чтобы после этого эликсира жизни рождались не простые люди, а волки, как и должно было быть.
Но всегда, всегда что-то происходило, потому что это не естественный процесс становления оборотней. Иногда это был видимый результат, как, например, с Евой – слабой волчицей, инвалидом, или не видимый, - как монохроматизм Джеймса, черно-белый спектр света. Таких отклонений достаточно, чтобы до конца своих дней ненавидеть ведьм за их тягу к мировому господству, власти.
— Если ведьма у тебя, ты должен привезти ее к нам. Я лично солью ее магию. Тем более, что судя по всему, ее достаточно много.
Джеймс усмехнулся. Отец все еще считал, что может указывать, что делать.
Он думал, что только его слово, сказанное грозным тоном, может сменить вектор решения сына как по щелчку пальцев.
Но этому не бывать.
Джеймс не хотел лишиться красок, которые увидел впервые с рождения.
Это было его личное невероятное открытие. Лекарство от скуки. Добыча.
Тем более такая притягательная, сладкая, вкусная…
Бьянка не должна пострадать – вдруг она лишится своей особенности, предназначенной для охотника?
— Ты же понимаешь, что создал прецедент, — альфа подбирал слова, говорил вкрадчиво и спокойно, но Джеймс слышал, как стучит колоколом в его голосе едва сдерживаемая ярость. — Что ты собираешься делать?
Все, что угодно, только бы она не попала к вам в лапы…
— Джеймс, не делай глупостей. Привози ведьму.
Охотник отключил связь.
Прикрыл глаза.
Время работало против него – нужно было срочно предпринимать какие-то шаги, но все, чего он хотел – это закрыть все двери огромного дома и снова смотреть в ярко – зеленые глаза Бьянки, дышать воздухом, одним на двоих, и чувствовать приятную округлость ее податливого тела, которое явно тянулось к нему, жаждало прикосновений. Разум противился, но инстинкты нельзя было обмануть – мужчина жаждал женщину, и женщина хотела этого не меньше.
— Джеймс…
Он обернулся и посмотрел на Бьянку, которая замерла в дверях. Девушка покусывала губы, и мужчина затаил дыхание, осознав вдруг, что цвета в ней стало больше.
Вернее, теперь цвет был не только на девушке, он расширил свой периметр, распространившись чуть дальше. От сделанного открытия перехватило дух. Он ощущал себя ребенком в Новый год, нашедшем подарок от Санта Клауса.
