Наступила тишина.
Все внимательно наблюдали за этой, казалось бы, безобидной картиной, понимая, что ведьма приняла новые правила жизни.
Через несколько минут к ней присоединилась одна ведьма. В после - вторая, третья, четвертая.
Ведьмы отдавали свои силы, которые были больше, чем у других, чтобы показать, что они готовы к новой реальности, а также чтобы никто и никогда не мог повлиять на ход событий.
Кажется, договоренность была достигнута…
-33-
Джеймс обернулся стремительно – все инстинкты были напряжены, тронь – ударит током. Смотреть, как Бьянка по капле отдает себя, говоря что-то в небо, поднимая вверх и опуская вниз руки, было невыносимо. Она сражалась сама с собой, со стихией, с черным зловещим недругом, который порывался затащить ее к себе под землю, и Браун внутренне презирал и бесился от самого себя.
Он сам предложил ей этот путь, сам сказал, что только она может прекратить это мучение оборотней и ведьм, остановить долгую вражду, сделать так, чтобы все стало на круги своя, как это было раньше, хотя о том времени остались только легенды да мифы.
Она слишком быстра и несдержанна, но при этом невероятно умна и мудра не по годам – решиться сразиться с древним злом в одиночестве сможет не каждая, а вот она…она-то как раз и смогла.
От той испуганной девочки, что он встретил на крыльце университета не осталось и следа.
Сейчас это была уверенная в себе, сильная, могущественная ведьма, которая думает не о себе, нет. Которая печется о будущем. Прощает прошлое. Принимает настоящее.
Совсем как он сам.
Еще тогда, в полицейском участке, он понял, что она – та, которая изменит его мир, но не думал, что это станет настолько немыслимо серьезным. Она не просто изменила его мир, вселенную, добавила красок в его черно-белую жизнь. Она собиралась полностью переписать историю, решить вопрос противостояния, разрубить Гордиев узел, а на это прежде никто не был способен.
И сейчас, когда ветер стих, а черные прутья, которые стремились втянуть Бьянку к себе под землю, чтобы напитаться ею, вдруг развеялись, оборотень вдруг понял, что его добыча оказалась сильнее охотника. И эта мысль окатила его жаром изнутри.
Волк взволнованно заскулил – он только недавно приобрел свою пару и лишаться ее так быстро не собирался, но сражаться с самой ведьмой, которая прямо сейчас принимала на себя весь ужас и темную ярость чуждой стихии был не в состоянии.
Он только сказал, что нужно прервать этот порочный круг проклятья, в котором принимали участия все, как Бьянка, тут же правильно его поняв, рванула в бой. И какой бой!
Воздушная стена, которая вдруг опустилась перед ним и Мориц была настолько толстой, что ее, казалось, не мог бы проломить ни один танк, ни одно оружие, что говорить о волке.
Джеймс царапался когтями, бился плечом, пускал в ход клыки и ногти, но добраться до ведьмы не удавалось. Он только хотел стоять рядом с нею, помогая, делясь силой, и при этом удержать, если вдруг что-то пойдет не так.
Но Бьянка предусмотрительно выставила вокруг себя заслон – не прорваться.
Ветер грозно качал ветви деревьев над нею, молнии полосовали потемневшее небо, гул из-под земли качал всю поляну.
Он видел: Бьянка отдает свою магию, она лишает силы черное заклятье, она хочет дать возможность оборотням жить так, как им было даровано природой, а ведьмам разрешить быть самими собой.
В ее тонкой, хрупкой фигуре было столько силы и упорства, что ей мог бы позавидовать альфа сильной волчьей стаи, но Джеймс чувствовал только одно: он не хотел снова терять ту, что только что обрел.
Бьянка врослась к нему под кожу, пустила корни в сердце, и вытащить ее оттуда не удалось бы ни одному острому когтю. Ее сладкий аромат не дурманил голову, он прочно обосновался в носовых пазухах, лег татуировкой на сердце, был вырезан на веках, чтобы даже с закрытыми глазами волк мог видеть ее.
Ради нее он пошел бы против всего мира – а ведь так и получилось. Стая никогда бы не приняла ее, ведьму, и именно поэтому он возглавил ее, чтобы сломить сопротивление в самом зародыше.
Этот чертов Лэндон, из-за малодушия и страха которого ведьма решилась на этот страшный и черный поступок – создать заклятье – понятия не имел, что значит любить. Любить и быть любимым.
А Джеймс знал. И чувствовал, и видел.
Ответная реакция Бьянки на его жгучее, выгрызающее нутро желание быть с ней будоражило кровь, делала зрение резче, а мозг начинал работать быстрее. Потому что он теперь нес ответственность и за нее тоже.
И как же он обрадовался, когда увидел, что черные зверские лапы рассеялись дымкой, пропали, а ветер стих и дождь перестал литься стеной, скрывая мокрую, маленькую фигурку его личной добычи!
— Бьянка…
— Джеймс!
Он быстро обернулся, перехватил руку распалённой злостью ведьмы. Заломил ее за спину, прошептал на ухо, не отводя взгляда от Бьянки, ощупывая взглядом ее фигуру, ее тело на предмет повреждений:
— Не дергайся, и останешься жива.
— Чертов оборотень! — зашипела она в ответ. — Ты поплатишься…
Она была слаба – Джеймс видел, как из плеча сочится кровь – кто-то из стаи успел вонзиться в ее плоть своим клыком. Но Браун и не собирался причинять ей больше боли, чем она могла бы принять.
Довольно смертей, довольно крови, довольно слез.
Бьянка благодарно кивнула ему, и медленно отерла слезы, которые струились по ее щекам. Или это были капли дождя?
Все было кончено.
Они победили.
Джеймс толкнул ведьму вперед, не выпуская, однако, ее из своего плена. Она едва не завыла от боли, и он притормозил – взял себя в руки, ведь так хотелось скорее отбросить все и обнять Бьянку, вдыхая ее теплый, тягучий аромат луговых трав.
— Нужно поговорить, — сказал он ведьме. И Мориц кивнула. Им нужно было многое сказать ведьмам и оборотням, которые постепенно приходили в себя, обнаруживая себя совсем не в тех позах, что были секунду назад.
Девушка подняла голову и прямо перед ее ногами на землю упали, охая и визжа, две ведьмы – сильным ураганом их снесло с того места, где они застыли, когда Бьянка сказала свое первое сильное заклятье.
— Нам нужное многое вам сказать, — сказала Мориц уверенно, и ее уставшие глаза торжествующе блеснули. У нее все получилось. У нее вышло все, о чем она только думала. И только за это Браун собирался поднять ее на руки и прижать к своей груди. Она была сильной, уверенной, но при этом доверчивой и умной.
