— Они уже не коммунисты, — заметил Роджер.
— В новом правительстве тоже немало преступных людей. Это те же самые старые преступники, а когда наступит подходящий момент, все вернется на круги своя. Неужели вы этого не видите? Неужели вы мне не верите? И все они — дикари, варвары, на все способные. На все, что угодно.
У Пита Джонсона, к удовольствию Харри, глаза стали совсем круглыми:
— Слушай, Джордж, я уверен, что Соединенные Штаты поступают точно так же. Это такая житейская правда, стандартные международные отношения. Русские — не единственный народ, подглядывающий за ближними и соседями.
Заметно содрогнувшись, Лин воскликнул:
— Это — не просто шпионаж, это — много хуже! И, как бы оно там ни было, нечего, будь оно все проклято, оправдывать и узаконивать этого «Илью Погодина»! — И он изо всей силы ударил левым кулаком в раскрытую правую ладонь.
Брайан поморщился, увидав этот жест, и глянул на Харри.
Хотел бы Харри знать, не эта ли рука — и не с этим же неистовым рвением — поднялась на льду на Брайана.
Осторожно дотронувшись рукой до плеча Лина, Рита сказала:
— Джордж, успокойся. Что ты такое говоришь? Что значит «узаконить»? Прости, но в твоих словах не много смысла.
Каким-то змеиным, плавным движением Лин мгновенно обернулся к Рите, словно его напугало ее прикосновение, и сказал:
— А ты не поняла, почему эти русские собираются нас спасти? Ты что, думаешь, что их тревожит наша гибель или наше выживание? Это им безразлично. Мы их не колышем. Их действия не зависят от каких-то там гуманных принципов. Что их интересует, так это только пропагандистская ценность ситуации. Они собираются нас использовать. В самом лучшем случае мы для них — пешки, так, подручное средство. Они хотят раздуть пророссийские чувства в мировой печати.
— Это чистейшая и совершеннейшая правда, — сказал Харри.
Лин опять обернулся к нему, надеясь, что сумел-таки хоть кого-то обратить в свою веру.
— Конечно, это — правда.
— По крайней мере, часть ее.
— Нет, Харри. Не частичная. Это — полнейшая правда. Вся правда. И нечего нам позволять им такое!
— Мы — не в том положении, когда можно выбирать и отказываться, — сдержанно заметил Харри.
— Разве что мы решимся остаться здесь. И умереть, — сказал Роджер Брескин. Его глубокий, низкий голос, пусть и лишенный каких-то аффектированных чувств, придал простенькой констатации фактов качества зловещего пророчества.
Пит не выдержал.
— Ты этого хочешь, Джордж? Ты что, всех чувств уже лишился? Или разума? Что, останешься тут умирать?
Лин словно опьянел. Он потряс головой: нет, мол.
— Но ты разве не...
— Нет.
— Не понимаешь...
— Что? Чего я не понимаю?
— Что они такое, кто они такие, чего они хотят? — Китаец проговорил эти свои вопросы так жалостно, что Харри стало неудобно за него, хотя появилось и какое-то сочувствие к бедолаге. — Они... они...
Пит решил дожать.
— Ты хочешь, значит, остаться тут и погибнуть? Это — единственный вопрос со смыслом и значением. Тут собака зарыта. Так ты что, умереть захотел?
Лин засуетился, беспокойно переводя взгляд с одного лица на другое, пытаясь отыскать хоть в ком-то признаки сочувствия и поддержки, а потом опустил глаза долу.
— Нет. Конечно, нет. Никому умирать не хочется. Я только... только... Виноват. Простите меня. — Он повернулся и пошел в дальний конец пещеры и стал там беспокойно ходить взад-вперед точно так, как это делал он несколько ранее, тогда, когда понял, что как-то не так повел себя с Брайаном.
Склонившись к уху Риты, Харри прошептал:
— А почему ты не потолковала с ним?
— Ах да, конечно, — произнесла она и растянула губы в подчеркнуто неестественной улыбке. — Мы могли бы обсудить международный коммунистический заговор.
— Ха-ха.
— Он — такой очаровательный собеседник.
— Рита, ты понимаешь, о чем я тебя прошу, — заговорщическим шепотом продолжал Харри. — Надо ободрить его, поднять его дух.
— Не уверена, что моих сил на то будет достаточно.
— Ну, если ты не сможешь, то уж точно больше никто не сумеет. Слушай, пошла бы к нему, рассказала бы ему, какие у тебя страхи, как ты справляешься с этой напастью изо дня в день. Ведь никому из них неизвестно, каково тебе приходится тут, они же не знают, что каждый день для тебя — новый вызов. Если Джордж об этом узнает, у него появится смелость и он сможет противостоять тому, чего он боится.
— Если это он долбанул Брайана, меня не колышут его страхи.
— Но мы не уверены, что это был Джордж.
— Если побиться о заклад, то я бы поставила лучше на него, а не на чудовище из озера Лох-Несс.
— Рита, прошу тебя.
Вздохнув, она смягчила свое сопротивление и, в конце концов, направилась в дальний угол пещеры, чтобы объясниться с Джорджем Лином.
Харри же присоединился к остальным, сгрудившимся неподалеку от выхода из пещеры.
Роджер Брескин вынул часы из кармана парки, расстегнув сначала «молнию» на кармане.
— Пять минут десятого.
— Меньше трех часов остается, — отозвался Клод.
— А что можно успеть за три часа? — стал размышлять вслух Брайан. — Неужто они сумеют и до нас добраться, и даже с айсберга нас снять за какие-то три часа?
— Ну, если они не успеют, — откликнулся Харри, решившийся хоть как-то смягчить тягостный момент, — тогда я и в самом деле за себя не отвечаю.
21 ч. 10 мин.
Эмиль Жуков вскарабкался на мостик не без усилий: руки его были заняты — он нес термос с горячим чаем и три алюминиевые кружки.
— Орудие собрали?
— Еще пара минут понадобится, — ответил ему Горов. Он держал в руках одну из кружек, пока первый помощник разливал чай.
И вдруг ночь заблагоухала ароматами трав, лимона и меда. Потом ветер подхватил поднимающийся над кружкой пар, охладил его и превратил холодный туман в кристаллики льда. Горов отхлебнул божественный напиток из кружки и заулыбался. Чай быстро остывал, но все же его тепла было довольно, чтобы прогнать озноб.
Ниже мостика, на основной площадке главной палубы, что была обрамлена четырьмя световыми индикаторами тревожной сигнализации, трое моряков собирали особой конструкции пушку, которой предполагалось выстрелить в айсберг — снаряд будет нести за собой канат. Все трое были в черном: водонепроницаемые костюмы с тепловыми пакетами на поясах, лиц не видно из-за черных колпаков из резины и больших водолазных масок. Моряки были застрахованы от волн, способных смыть человека в море: каждый из тройки был соединен стальной цепью с носовым аварийным люком, — длина цепи позволяла работать, но исключала падение за борт.
