Боже, что это были за ужасные минуты! Нас мотало по ухабам, несло на такой скорости, что я думала, это конец, но тем не менее, вцепившись в руль, умоляла все силы небесные, чтобы машину не перевернуло. К счастью, мои молитвы были услышаны. Смертельная пляска, наконец, закончилась. Джип, подпрыгнув в последний раз на какой-то кочке, замер, выпуская клубы пара из-под капота, я же никак не могла в это поверить. Сидела, уставившись в одну точку, дрожала всем телом, продолжая сжимать руль, и до смерти боялась посмотреть на Серёжу. В ушах у меня звенело, зубы отбивали чечетку, а сердце замерло в ожидании. Невероятным усилием воли я переборола себя, и повернувшись, оцепенела от ужаса, увидев залитое кровью лицо.
***
-Серёжа… - всхлипнула, срываясь в пропасть истерики. Меня заколотило, как припадочную, крик застрял в горле, и стало трудно дышать.
Наверное, он что-то ответил, но из-за звона в ушах я не услышала, поэтому, когда моих, будто приросших к рулю, рук коснулись его окровавленные пальцы, окончательно сорвалась с катушек и начала рыдать.
-Тихо, маленькая, тихо, - стерев краем футболки кровь, притянул меня Серёжа к себе.
Уткнувшись ему в шею, я лихорадочно скользнула трясущимися руками по его телу и заревела навзрыд, все еще не веря, что он живой.
-Серёжа… Серёженька…- только и могла я повторять. Он же гладил меня по волосам, целовал куда –то в висок, мягко приговаривая:
-Я в порядке, Настюш, всё хорошо.
-У тебя лицо разбито.
-Всего лишь небольшое рассечение. Ничего страшного, малышка.
-Да конечно, подумаешь, пустячок, – съязвила я и вновь зашлась слезами, вцепившись в него мертвой хваткой. - Прости! Я не знаю, что на меня нашло… Я…
-Шш, ты умница у меня. Всё правильно сделала. Это я – идиот, не подумал. Не плачь, котёнок, - успокаивающе провел он ладонями по моей спине и нежно поцеловал в плечо, на которое в следующее мгновение капнула кровь. Я вздрогнула, и это, наконец, отрезвило.
Господи, у него кровь хлещет, а я истерю тут, как дура!
-Надо обработать бровь, - втянув судорожно воздух, отстранилась я, и попыталась взять себя в руки, но слёзы всё текли и текли, не желая останавливаться. Раздраженным жестом смахиваю их, и шмыгнув носом, деловито тянусь к бардачку за пакетом с медикаментами.
-Ты прямо, как чувствовал, - сыронизировала, высыпав содержимое на переднюю панель.
-Ну, так я сразу просёк, что с тобой проблем не огребёшься: то чуть СПИДом не заразила, теперь вот вообще чудом не ухайдокала, - огорошил Серёженька, снимая окровавленную футболку.
-Чего? Каким еще СПИДом? – потеряла я нить разговора, уставившись на его рельефный торс.
-Ну, помнится, ты каким-то болеть собиралась, - подмигнул Серёжа, и скомкав футболку, приложил к рассечению. До меня же только дошло, но вместо того, чтобы рассмеяться, я вновь зашлась в слезах, представив, что могла угробить этого балагура.
-Сластён, ну, ты чего? Я же шучу. Сортирный, конечно, юмор, но че с меня, дуралея…- начал было он, но я не позволила ему закончить, приложила палец к его губам и покачала головой.
-Если бы с тобой что-то случилось, я бы не простила себе, Серёж, – призналась шепотом, жадно вглядываясь в каждую черту дорогого лица.
-Прекращай, Настюш. Ничего бы со мной не случилось, – нежным прикосновением стер он слезы с моих щек, и ласково улыбнувшись, пошутил. - Таких живучих гадов еще поискать.
-Дурак, - пожурила я с улыбкой, и заключив его лицо в ладони, поняла, что больше не могу…
Не могу соблюдать дистанцию, выверять каждый шаг, не могу думать, что правильно, а что – нет. Хочу просто: без расчетов и лишних думок. Даже, если это будет ошибкой, и ничего у нас не получится, всё равно хочу.
Его. Сейчас. До боли. До хрипоты. До судорог.
И дело вовсе не в сексе, просто меня захлестывало сильнейшими чувствами к этому мужчине, и я не знала, как выразить их. Не было таких слов, да и хотелось не словами. Поцелуями хотелось, прикосновениями, каждым вздохом и стоном. Ощутить, попробовать, узнать. Каков на вкус мой Серёжа, а главное - каково это – полностью принадлежать ему. И казалось, если я не узнаю это прямо сейчас, то просто умру. Поэтому, ведомая сумасшедшей потребностью, загипнотизированная потемневшим взглядом синих глаз, я безо всякого смущения и страха, подалась вперед, и забыв про все свои «нельзя», впилась в сомкнутые губы.
Серёжа на мгновение замер, но прежде, чем я успела опомниться и дать заднюю, обхватил мой затылок, и приоткрыв рот, дразняще лизнул, словно пробуя меня. И всё… мой разум окончательно поплыл. Я задрожала, низ живота свело тягучей сладкой судорогой, отдаваясь горячей волной возбуждения по всему телу в то время, как его язык неторопливо скользнул в мой рот, заполняя собой, опаляя чувственной лаской.
Втягиваю судорожно воздух, и сердце слетает с петель от каждого умелого движения. Серёжа, будто смакует меня, томительно–нежно лаская, ритмично двигаясь вперед – назад, отчего мое тело начинает изнывать, требуя большего, требуя его всего: его губы, руки, его дыхание, тело… Пробовать, изучать, ласкать, любить. Плевать, что у меня опыта ноль, что я ни черта не умею и смелой никогда не была – на все плевать. Здесь и сейчас мужчина и женщина, а женщина, сколько бы ей не было - десять, тридцать, шестьдесят – она всегда знает, что делать со своим мужчиной. Конфеткой угостить, приласкать или хороший подзатыльник отвесить.
Вот и я знаю. На каком-то интуитивном, совершенно необъяснимом уровне знаю и действую. Сдавив колючие щеки, прикусываю его язык и сразу же начинаю нежно посасывать, едва сдерживая стон от пронзившего насквозь удовольствия. Серёжа скользит горячей ладонью по спине, все ниже и ниже, у меня по телу пробегает дрожь, а на рецепторах оседает странный, необъяснимый вкус.
Солено-мятное Мальборо, пропитанное моими слезами, Серёжиной кровью и нашим общим безумием.
Знать бы, что это знак свыше; что провидение во всё горло кричит: «Держись от него подальше! Впереди только боль, слёзы и кровь», но в это мгновение мне было не до знаков. Я с ума сходила. Меня захлестывало чем-то диким, первобытным, на грани помешательства.
Мы целовались, как ненормальные: лихорадочно посасывали губы, жадно сплетались языками, задыхаясь от наслаждения и духоты. Голова шла кругом, кровь стучала в висках, а тело изнывало от желания. Меня ломало от жажды большего. Между ног пульсировало и было так влажно, что я уже готова была пошло просить, как в тех романчиках, над которыми мы с Олькой ржали.
