После душа кофе, завтрак и моё полное недоумение, когда меня снова не отпустили домой.
− Тебя кто-то там ждёт? – и всё это с наглым прищуром и налётом иронии.
− Нет, но я даже не представляю, чем с тобой можно заниматься целый день. Просмотр телевизора и обсуждение повышения пенсии на сто шестьдесят деревянных меня не воодушевляет, сразу говорю.
− Тебе наглядно показать? – гаденько так усмехнувшись, потянул за край моего полотенца.
− Ширяев, ты маньяк? − саданула ладошкой по его шаловливым ручищам. − А то у меня уже мыслишки-то разные закрадываются.
− С тобой рядом, да. Бойся и дрожи.
− Хр*нушки.
− Ну, другого ответа я и не ожидал. Пошли, моя несчастная жертва, буду над тобой измываться.
Диван, быстро трансформировавшийся в огромное лежбище, меню одного из ресторанов и пульт от телевизора, на который я издевательски покосилась.
− Бл*ть, − выругался Андрей, удобно устроившись и щелкнув кнопкой на пульте, так как на экране мелькали лишь серые полосы.
− Ты когда его в последний раз включал?
− Честно, не помню, – пока я выбирала наш обед, Ширяев полазил в настройках и нашёл каналы, в том числе порно, и, конечно же, специально на нём остановился, наблюдая, как взметнулись мои брови, а лицо перекосило маской брезгливости.
− Фу, блин, − Ширяев заржал и, удовлетворившись моей реакцией, переключил. – Нет, верни обратно.
− Зачем?
− Я не рассмотрела, – увидев мою заинтересованную, но скривленную моську, стал ржать сильней. – А чего это у него кривой? Вот, что значит, дрочить постоянно и руки не менять. Как его сниматься-то с таким х*ем взяли? Кошмар какой. И она тоже не красавица, – Андрей уже начинал тихо похрюкивать от смеха. – Ты посмотри, какие у неё ужасные сиськи. Соски в разные стороны смотрят.
− Они просто поругались, правый с левым.
− Ага, хорошо, что после ссоры на спину не переехали. Всё, выключай кунсткамеру, неинтересно. От такого точно не встанет, – оттянув полотенце, взглянула на свою грудь. − У меня, вроде, дружат.
− За ручки держатся? – он, смеясь, подтянул меня к себе и перевернул на спину, нависая сверху.
− Ну, не настолько.
− Дай посмотрю, – ослабив узел, распахнул полотенце. − Всегда нравилась хорошая двоечка, и впервые тащусь от тройки, − прильнул губами к груди, обрывая моё дыхание на вдохе, дразня, сводя с ума и виртуозно раздувая пламя. Я так с ним нимфоманкой стану.
− Ты… обед заказать… хотел… − и рваный выдох, когда снова провёл языком по вершине соска. Полыхнуло, вырывая стон и путая разум. Впилась пальцами в его плечи: не то в попытке прижать сильней, не то в попытке оттолкнуть. Когда спустился горячими губами вниз по животу, неторопливо, пьяняще, подхлестывая новый виток клокочущего в жилах желания, я, сделав вдох, на долю секунды оцепенела, понимая, чего именно он хочет.
− Остановись, Андрей, – обхватила его лицо ладонями, отрывая от себя. − Не надо, потому что ответки не будет, я сразу предупреждаю.
− Угомонись, − и давлением рук на плечи заставил улечься обратно.
− Андрей, я серьёзно.
− Бл*ть, я что-нибудь требовал сейчас? Нет. Поэтому лежи и молчи. А то опять что-нибудь п*зданешь, а я взбешусь, − мой сдавленный стон от того, что его руки снова скользнули на грудь, а губы вновь обрушились на чувствительную кожу живота. − Вот, хорошая девочка.
− Не нарывайся, – на выдохе, зарываясь пальцами в его волосы. Крыша, только недавно вернувшаяся из ночного отпуска, снова поехала в сторону. Без шанса на спасение. Ну п*здец.
− Согни ноги и возьмись руками за щиколотки, – неожиданно, порочно, пробуждая откровенную похоть намного острее, чем от просмотра порно. – Давай, не тормози. – полушёпот вкупе с тёмной сталью, кипевшей в его глазах, взрывал мозг, плавя клетки и нейроны на медленном огне.
− Ты псих, − уступаю впервые без боя, с интересом и предвкушением, смыкаю пальцы на щиколотках, и вязкая, горячая смесь из крови и жгучего желания заструилась сладким ядом под кожей. Его руки от груди по животу и, разводя бедра с нажимом, заставляя раскрыться сильней. Выгнуло с громким стоном, когда прильнул губами и языком. От сладкого удара по нервным окончаниям подбросило, прошивая всё тело острыми импульсами. Мягкое давление языка, наращивающие ритм движения. Стоны, слетающие с моих губ, подрагивающее тело в предвкушении, когда ворота пучины распахнут свои объятия, и я утону в этом сумасшествии окончательно. Подключил пальцы. Мягко внутрь, в одном ритме с языком и губами, расщепляя мой мозг на молекулы и утягивая душу на дно. Ослепило ошеломляющим взрывом резко, до тёмных точек перед глазами, разбивая на атомы.
Ноги дрожали даже на сходе. Даже, когда он лёг рядом, и я, чувствуя его взгляд, приоткрыла глаза, потянувшись к его губам. Слишком сладко, невозможно пьяняще, вызывая зависимость. Я же подсяду… Я уже хочу повторения.
− Как там… − осипшим голосом из-за пересохшего горла. − Пока есть пальцы и язык − я мужик, – с улыбкой на губах, ещё не до конца вынырнув из омута, в который меня окунули.
− Ну, я не мальчик уже, чтобы всегда стрелять, как из пулемёта.
− Наконец-то, ты признал, что ты старый, – подтянув, забросил на себя и отвесил лёгкий шлепок по моей ягодице. Двинула несильно кулаком в грудину в ответ, хмелея от ощущения его тела под собой. Утопаю в его глазах, чётко осознавая, что попала я с ним жёстко. Соскочить не получится, во всяком случае, самой, так как он − создание непонятное, неизученное и неведомое доселе науке. Просчитать невозможно, реакции нетипичны. Там, где ждёшь взрыва, где он неизбежен для других, вылезает его внутренний буддист, и всех накрывает неожиданный штиль, ставя в ступор таких эмоционально нестабильных особ, как я. Кто ты, бл*ть? И почему меня так кроет?
Глава 24
Вечером, наконец, выбрались из постели, чтобы поужинать. Ширяеву позвонили, а я, сидя на его довольно большой кухне, закидываю в рот картошку с грибным соусом и с интересом наблюдаю, как он методично и довольно цинично кого-то оп*здюливает по телефону. Бл*ть, Ширяев, есть хоть что-то, в чём ты неидеален?
− Хм… «Отрежь ей всё, что она просит, пусть только доки соответствующие подпишет». Цинично, – произнесла, растягивая губы в улыбке, как только он отложил телефон в сторону.
− Профдеформация. Ну и, определенному проценту клиентов клиники надо не тело кроить, а мозг в черепную коробку вставлять. Но, увы, мы такие услуги не оказываем, − совершенен, с*чёныш, настолько, что после ужина меня даже не пришлось долго упрашивать, и я снова осталась до утра.
