Стоило лишь ему произнести первые слова, как его тотчас же подхватили под руки дворцовые гвардейцы. Не слушая ничего, они затолкали ему в рот какую-то тряпку, и поволокли куда-то вниз.
И вот… тюремная камера…
Он осмотрелся по сторонам. Не похоже, чтобы тут часто бывали гости – замки и дверные петли уже тронула ржавчина. Но свет был достаточно ярким и солома в углы сухой. Судя по всему, вентиляция здесь была в порядке. Интересно, как тут с едой? И какие обвинения ему предъявят?
Но никто не спешил войти в камеру. Похоже, что о нём попросту позабыли… или, всё же нет?
Прошёл час… второй.
Шестерёныш смутно представлял себе тюремные порядки… но хоть кто-то же должен сюда прийти? Не бывает же так, чтобы человека посадили в камеру – и забыли о его существовании?
Или бывает?
Чу!
Гулкие шаги раздались за дверью… и в помещение вошёл сам Часоглав!
Один, без сопровождающих.
По-хозяйски осмотрелся, нахмурился, должно быть, что-то такое неправильное увидев – и спокойно уселся за стол, который стоял напротив двери в камеру мальчишки.
– Ну, здравствуй… хотя, как я полагаю, крепкое здоровье – в твоём нынешнем положении, не самая хорошая идея. Дольше продляться твои страдания – вот и всё.
– Но, за что меня посадили?! Я же ничего такого не сделал!
– За то и посадили. Должен был – но не сделал. Вот и сиди…
– Как долго?
Правитель пожал плечами.
– А я откуда знаю? Пока будет идти следствие, потом суд… Годик, думаю, пройдёт – дело-то серьёзное! Если бы что-то такое натворил – одна песня. Там всё понятно – есть факт свершения, есть – или будут, свидетели… потерпевшие, наконец… Но ты – ты же не сделал того, что был должен! Стало быть, всё многократно усложняется. Я даже и не могу предположить – к чему тебя приговорит в итоге судья…
– Так спросите у Го! Мы почти всё время были вместе!
Часоглав нахмурился.
– Плохая идея. Совсем недавно он, вместе со всеми своими подручными, прикрываясь ложно понятыми понятиями о серьёзности своей миссии, устроил во дворце перестрелку. Естественно – он был убит… И твоя связь с ним – не самая лучшая рекомендация. Я-то об этом промолчу – следствие должно быть объективным. Но, если ты проболтаешься об этом сам…
– Я же выполнял ваше поручение!
– Ты его не выполнил. А раз так, то и никаких договорённостей между нами не было.
Шестерёныш, внезапно успокоившись, подтащил к себе тяжелый табурет и опустился на него.
– Ладно, я понял. Сидеть мне тут придётся долго. А мой внук, стало быть, будет предоставлен сам себе…
Часоглав кивнул.
– Ты всё правильно понял. Помочь ему тебе не удалось, стало быть… – он развёл руками. – Скажу больше – в результате вашего, с ГО, упущения, он попал теперь и вовсе неведомо куда – даже и я сам теперь не могу вмешаться в его судьбу. Что теперь с ним будет…
– Его жизни грозит опасность?! – вскочил с места Шестерёныш.
– Да.
– И ничего нельзя сделать?
– Сделать что-либо, не вписывающееся в рамки нашего повседневного существования и установленных правил, не могу даже я! Лишь создатель этого мира…
– Но тут ту правишь всем!
– Да, – кивнул Часоглав. – Правлю – в рамках правил. Многие из которых сам лично и установил. Многие – но не все…
– А кто же тогда может всё?
– Ты опять меня перебиваешь! – поморщился Правитель. – Я же говорю – лишь создатель этого мира вправе что-то кардинально поменять.
– Я думал, ты его и создал… – опустился вновь на табурет мальчишка.
– Не я – Солнечные часы. Вот они – и вправду, способны тут поменять очень многое – почти всё. Если они захотят – то и твоему Антону можно будет как-то помочь.
– Но где их искать?
– Вероятно, в Пустоши… Хотя… кто их знает – ведь они – вне времени и закона. И могут быть где угодно.
– Где это?
– А ты не знаешь? – насмешливо посмотрел на пленника Правитель. – По этому коридору до конца, потом направо – там будет дверь Место исполнения казни, если хочешь знать. Особо отъявленных неисправимых преступников у нас иногда приговаривают к изгнанию в Пустошь. Открывают дверь и выталкивают туда.
– И что там?
– Не знаю. И не интересуюсь. Впрочем, тебе ещё как-то надо будет сначала выйти из камеры – а дверь заперта! Вот он – ключ!
И он продемонстрировал Шестерёнышу ключ с фигурной бородкой.
– Так что – сиди и ожидай своей участи! Еду тебе принесут, а помощники судьи, думаю, появятся тут не ранее, чем через неделю – им ещё нужно будет определиться по какой статье Уложения о наказаниях тебя осудить…
Часоглав поднялся и небрежно сунул вожделённый ключ в карман. Но – неудачно, его рука задела за край стола и промахнулась мимо кармана. Ключ упал на край скамейки. Не заметив этого, Правитель повернулся к двери и вышел.
Хлопнула тяжелая дверь – и в камере наступила тишина…
Так.
Теперь есть цель.
Пустошь.
Да, опасно. Но сидеть тут, ожидая обвинительного приговора? А в том, что он будет именно таким, сомнений не имелось. Вытолкнут ли его в ту самую дверь?
Не факт.
Вполне могут и что-нибудь другое изобрести. Лет пятьдесят тюремного заключения, например…
Лязгнула дверь – в камере появился гвардеец с подносом. Не соврал Правитель, кормить его тут будут.
Будильник поставил поднос на стол и повернулся, собираясь уходить.
– Эй! Постой!
Гвардеец развернулся назад.
– Я заключенный?
– Да.
– И эта еда предназначена для меня?
– А тут есть ещё кто-нибудь?
– Я спрашиваю – для меня?
– Для тебя, – кивнул будильник.
– Тогда скажи мне – как я буду есть, если поднос стоит на полу, а я сижу за запертой дверью?
– Это не мои проблемы.
– Твои! Если я не буду есть, то умру. И не доживу до суда. Тогда судья спросит уже с тебя! Да и помимо этого – я же должен убирать камеру! А как, если вода вон там, а я за дверью?
– Камеру убираешь не ты.
– Хорошо, если так. А есть – тоже кто-то за меня должен?
Гвардеец начал злиться.
– Чего ты от меня хочешь?!
– Вон тот ключ, что лежит на столе. Дай его мне, чтобы я смог поесть. Или тебе проще объясняться с судьёй?
– И всё? Держи! – кусочек металла мелькнул в воздухе и упал на пол позади Шестерёныша. – И пол заодно вымой!
