Рубашку приходится завязать узлом, потому что пуговиц на ней осталось рекордно мизерное количество.
— Мама, а ты не думала звонить, прежде чем приезжать? Или хотя бы стучать, прежде чем врываться?
— Твой адвокат — мой законный супруг. Мог бы догадаться…
— Что я теперь его наверняка уволю и вы лишитесь половины своего дохода? Да, передай ему там, как вернешься в отель. Раз нынче мы играем в непрямые передачки информации о текущем положении дел!
— В отель? Даже не предложишь родной матери комнату в доме, Райан?
— Да после вот этого вот я тебя лично с острова вывезу!
Она критически рассматривает сад в окошко, и я так этому рада. В смысле, что на меня не смотрит. Никак не могу понять, что еще мне нужно сделать для сохранения морального облика, кроме как отвязаться, наконец, от Эперхарта. Теперь нас его мать за сексом на столе застукала. Ради бога! В его доме, который окружен змеями, вооружен собаками, снабжен замками и для пущей верности ставится на сигнализацию. Ничего не помогло. Кошмар какой-то.
У матери Райана, кстати, безупречно обесцвеченные волосы, костюм без единой складки и фигура, достойная двадцатилетней. Ну что за невезение? Почему бы мне не могло повезти обнаружить в ней неряху? Словно почувствовав мое внимание, мама Эперхарта оборачивается и смеряет меня — уже одетую — откровенно неприязненным взглядом.
— Объясни мне, сын, как тебя, такого осторожного, в солидном уже возрасте угораздило вляпаться в историю с незаконнорожденным ребенком? И с чего ты вообще взял, что девочка от тебя?
Райан к этому моменту застегивает последние пуговицы на рубашке и встречает ее взгляд максимально бесстрастно.
— Мама, не становись Валери союзницей.
— В чем? В полировке твоих столов? Я таким не промышляю.
— Тогда я тебе сочувствую, — легко срезает ее Эперхарт.
Я ужасно краснею. Чувствую себя даже не на двадцать шесть, а школьницей, застуканной строгими родителями за петтингом с симпатичным одноклассником.
— Она умеет краснеть? — искренне удивляется мать Райана.
— Валери Хадсон, кстати, не могу сказать, что рада знакомству, но уж как есть, — изображаю я кислую улыбку.
— Реджина Хьюс. Отвечаю вам полной взаимностью, — возвращает она мне не менее дерзкое. — Так от кого, говорите, ваш ребенок?
— От Клинта Дексворта, моего некогда жениха, — отвечаю я без запинки.
— Ты опять начинаешь? — злится Эперхарт.
— Ты объявил, что женишься на ком угодно, лишь бы отобрать у меня дочь! — выпаливаю я, вновь закипая.
— Райан, что происходит?
— Происходит, матушка, то, что выращенное тобой сокровище не очень-то устраивает мисс Хадсон на роль отца ее ребенка. Она пытается от меня отбиться. И даже твой ненаглядный супруг не далее как час назад объявил мне, что суд посчитает, будто с детьми мне лучше дел не иметь. По крайней мере, пока я не женат.
— Да ты знаешь, Райан, ребенка тебе даже я бы не доверила. Понять не могу, как у меня выросло такое, — признается Реджина. Хотя, по-моему, совершенно очевидно, в кого «сокровище» пошло. Характером — точно. — И смею утешить, в постели, в смысле на столе, ты ее устраиваешь.
Я вспыхиваю еще раз. Глянув на меня, она недоверчиво качает головой, будто не в состоянии поверить, что есть еще на свете девицы, краснеющие аки маков цвет.
В этот момент сверху раздается знакомый крик проснувшейся Джули. Я улавливаю его первой и бросаюсь наверх. Но остальные отстают от меня не сильно. Малышка уже давно проснулась и успела разгуляться. Скачет себе по кровати, с которой, не ровен час, свалится. Едва я успеваю ее изловить и взять на руки, как врываются новоиспеченные папа и бабушка. От такого внезапного внимания Джули обалдевает. Жмется ко мне, но бабушку это не останавливает. Она подходит ближе и говорит:
— Дай-ка, красавица, на тебя посмотреть.
Мне становится не по себе от приближения этой напористой женщины, но Джули из семьи Эперхартов: эти не тушуются. Она встречает внимание на зависть флегматично. Будто так и надо.
— Глаза совсем как у деда, — немного досадливо заключает Реджина и без лишних церемоний: — Иди-ка к бабушке. — Отбирает у меня обалдевшего ребенка и командорским тоном интересуется: — Как зовут?
— Джули.
Это отвечаю не я. Это отвечает моя дочка. В отличие от меня, ее напористая родня не пугает.
Реджина Эперхарт-Хьюс сидит на террасе, красиво сложив ноги в шезлонге и потягивая апельсиновый сок, к которому у них с Райаном явно семейная слабость. Прежде чем сесть с ней рядом, я пытаюсь понять, что чувствую по отношению к этой женщине. И… чувствую я странное. Такое бесцеремонное вмешательство в личную жизнь мне чуждо. Я успела позабыть, как вела себя при знакомстве с Клинтом моя мама, но более чем уверена: моя мама никогда не была такой резкой. Впрочем, она вырастила мягкую меня, а не идущего по головам Райана Эперхарта. И не будем забывать, что Клинт явился пред ее очи одетым.
— Не стой за спиной, как будто задумываешь мое убийство, — заявляет Реджина и многозначительно хлопает ладошкой по соседнему шезлонгу. — Садись и рассказывай. Сына я послушала. Теперь твоя очередь.
— Что рассказывать?
Я сажусь, но даже не пытаюсь понежиться под солнцем. Не то место, не та компания. Все — не то.
— Не уверена, что переслушаю твою жизнь, да и не шибко она мне интересна. Так что давай ближе к моему сыну.
— И что мне рассказать про него? Кроме того, что он не умеет запирать двери.
Реджина хмыкает и неожиданно понимающе, с намеком тянет:
— Любила его, наверное, да?
— Хотите знать, не пытаюсь ли я ему отомстить? Чем же? Тем, что не считаю его достойным отцом для ребенка? Это просто факт.
— Детка, — наклоняется ко мне Реджина. — Не делай из меня дуру. Вон там стоит какая-то машина, очевидно призванная разнести по кусочкам любимый траходром Райана, — обводит рукой она «фазенду». Вау, что-то новенькое. — Ради ребенка. Не бог весть что, но это ужасное место долгие годы было предметом его гордости. Значит, старается измениться. Считаешь, это ничего не стоит?
— Считаю, он обожает пускать пыль в глаза, — парирую я. — И еще гордится, когда кого-нибудь как следует обманул.
— Брось, она ему правда нравится. Девчонка ваша. Прелесть, а не ребенок. На тебя похожа.
— Я знаю.
— Если бы не глаза, я бы точно настояла на экспертизе ДНК. Но глаза Райана. И у деда был такой же дефект.
— Разве дефект? Мне нравится.
— Конечно нравится. Ты же влюблена в моего сына.
Говорит это и поворачивается ко мне, оценивая реакцию. Смотрит из-под полуопущенных ресниц. Я поджимаю губы, но молчу: мне нечего сказать. Сумела ли я разлюбить Райана? Без понятия. Но я опять же не из тех, кто умеет отдаваться без эмоций. Наверное, это и ответ.
