Парень, до этого расслабленно болтавший с красавицей по соседству, подпрыгивает в кресле и оборачивается. Я успеваю заметить, как глаза Эперхарта сужаются, превращаясь в две злые щелки.
— Да, босс.
— Перешли мне данные полировщика зеркал по гонконгскому контракту. Он уволен. И ты уволен тоже. Зайди в отдел кадров и рассчитайся до обеда.
Парень бледнеет лицом и даже будто бы меньше ростом становится. В точности как ученый несколько минут назад. И, наверное, как я. Потому что мне становится страшно. Очень и очень страшно!
— Но… — начинает он, но, еще раз глянув на Эперхарта, лишь сползает в кресле, бормоча снова: — Да, босс.
— Сибил, берешь на себя Гонконг.
Та самая красавица, с которой болтал Гонзалес и которая, как мне помнится по вчерашнему разговору, выбила внеурочный ЮАР, хмурится:
— На мне координация двух проектов уже сейчас. Я просто физически не успею.
— Пару минут назад ты не была занята.
После этой фразы Эперхарта доносится несколько придушенных смешков, явно свидетельствующих о том, что Сибил здесь недолюбливают. За успех или не только? Моя женская интуиция так и вопит, что острота начальственной реакции вызвана отнюдь не только косяком с полировкой зеркала. Я присматриваюсь к девушке повнимательнее и отмечаю, насколько она хороша. Черные шелковые блестящие волосы, полные губы, которые едва ли натуральные, острые скулы — вот они точно натуральные, такие из бесформенности не вылепить — и фигура из разряда «все как надо и где надо». Такую внешность из памяти не сотрешь.
— Вот что бывает с теми, кто думает о себе больше, чем представляет на самом деле, — говорит Эперхарт, едва покинув отдел менеджмента. — Теперь вы видели все самое главное и можете идти работать. Самолет Кайеда сядет в Дубае в районе трех часов дня. К вечеру я жду копию письма по горячим следам переговоров. Повторите ему перечень вопросов, ответы на которые я требовал во время вчерашней встречи. Напомните, что мы ждем результат к концу этой недели.
Я удивленно моргаю, но молчу.
— О чем вы так усердно думаете? — раздражается Эперхарт.
— На каком языке мне писать, сэр?
Чертыхнувшись, он закрывает глаза и, кажется, про себя досчитывает до десяти.
— Я так понимаю, английский вас не устраивает в силу квалификации, которой вы вчера гордо трясли у меня перед носом? Но все же напишите на английском, чтобы у меня не осталось сомнений в вашей способности связно изъясняться. Кайед отлично понимает по-нашему. Что-то еще?
Да, есть! Зачем тогда ему лингвист в роли личного помощника?!
— Нет, мистер Эперхарт.
В свое рабочее кресло я не сажусь, а оседаю. На часах половина двенадцатого, но чувство, будто я отработала двойную смену.
— Привет.
Около моего стола останавливается улыбчивая светловолосая девушка со стрижкой пикси. Я ее не знаю, но видела в кабинете. Она тоже из числа личных помощников.
— Я Элейн Гейз. Австрия. Идешь на ланч?
— Э-э, да.
Несмотря на то, что я слегка теряюсь от ее нехитрого предложения, оно мне очень по душе. Я еще не успела обзавестись знакомствами, а провести целый год в одиночестве — не слишком заманчивая перспектива. Я поднимаюсь так скоро, что ударяюсь коленом о стол и негромко чертыхаюсь, потирая ушибленное место.
— Не спеши.
— Ты первый человек, который мне это сказал, на всем острове.
Она начинает весело и очень искренне смеяться. Обычно чем теплее климат, тем ленивее жители. Но если вы так считаете, то точно не были на острове Эперхарта! Здесь все бегут, сшибая друг друга. Заразно, наверное.
— Я Валери Хадсон… Эмираты? — пытаюсь я перенять местную манеру представления.
— Точно. И я знаю. Боуи про тебя все уши прожужжал. Ты ему понравилась. — Тут она тушуется и исправляется: — Я не в том смысле. Просто понравилась.
— Я так и подумала, — улыбаюсь я, смягчая полный обоюдной неловкости момент. — Он ведь женат на своей работе.
Тут я немного теряюсь от собственной логики, потому что в этом смысле Эперхарт определенно женатее и тем не менее предложил мне переспать. Или в его случае пройдена точка невозврата и любые отношения, кроме рабочих (с примесью интима), уже невозможны в силу чрезмерной занятости? Да нет же, я все придумываю. Просто это была такая проверка. Иначе не смотрел бы он на меня как на пустое место. И если я буду думать по-другому, то в принципе не смогу с ним работать.
Господи, ну зачем я вообще гоняю эти мысли?!
Мы с Элейн, легко и весело переговариваясь, доходим до фуд-корта, расположенного на минус первом этаже, где уже собралась остальная часть обещанной компании. Возглавляет ее, конечно же, главный интриган всея предприятия: месье личный помощник. С ним рядом двое парней, один из которых что-то весело рассказывает, активно жестикулируя. Впрочем, никто отчего-то не улыбается. Подойдя ближе, я понимаю, что речь идет об эксцентричном увольнении Гонзалеса. Этот говорливый тип очевидец, а значит, из числа состоявшихся менеджеров. Вообще я независтливый человек, но тут настолько заразительная атмосфера, что укол тягостного восхищения настигает и меня.
— Но самая приятная часть, — слышу я, усаживаясь на стул рядом с Боуи и как раз напротив болтуна, — это кислая физиономия Сибил после того, как Рэперхарт спихнул на нее третий заключенный контракт. Будет ей урок: если уж спишь с боссом, то хоть не попадайся на флирте с другими менеджерами.
С этими словами он поднимает стакан с минералкой, ожидая, что все к нему присоединятся, но никто отчего-то не спешит. Наконец, Боуи тяжело вздыхает и единственным поддерживает словоохотливого парня.
Меня же буквально парализует от этих слов. Я не зря заподозрила между боссом и горячим менеджером сразу трех контрактов неделовые отношения. Мигом становится неуютно среди этих людей, а еще в здании и вообще на острове. И немножко хочется провалиться сквозь землю. Я не хочу думать о том, с кем спит Эперхарт и с кем мог бы спать. Настолько не хочется, что впору зажать уши и попросить всех замолчать. Я не готова к таким разговорам!
— Помяни мое слово, мы все об этом пожалеем, — заключает тем временем Боуи и ставит стакан обратно, так и не сделав глоток. — Гонконг и так висит на волоске. Как бы не пришлось ходить на работу в шлеме.
— А теперь для непосвященных, — кивает на меня Элейн. — Для тех, кто не знает, это Валери, Эмираты.
— Сочувствую, у Боуи от них каждую неделю была мигрень. Кайед просто придурок, — продолжает молоть языком болтун.
— Эй, Коннор, ты ее запугиваешь! — возмущается Элейн. — Кстати, наш язык-помело — это Коннор, Канада. А это Финли, он из отдела закупок. Самый полезный человек во всем балагане. Прости, Боуи, но это так.
— Если такая высокая оценка хоть чуть-чуть меня разгрузит за любой счет — я только за, — устало хмыкает парень.
