Я мучительно краснею, вспоминая, как в прошлый раз кричала «нет», умоляя брать меня как угодно, только не сзади. Сейчас «нет» означает не брать меня в одежде еще раз. Надо добавить в мое новое резюме такие черты, как оригинальность, разноплановость и лаконичность.
Эперхарт мое «нет» исполняет с энтузиазмом. Не отрывая взгляда от лица, жадно перехватывая каждую эмоцию, расстегивает рубашку, стягивает ее. Без лишних проволочек, не рисуясь. Но было бы, наверное, слишком просто, окажись у него посредственная фигура. Нет, разумеется, мне не могло так повезти. Один вид поджарого торса с движущимися под кожей канатами мышц вынуждает меня с трудом сглотнуть застрявший в горле ком.
— Еще? — насмешливо выгибает бровь Райан.
Я сдавленно киваю, и не думая опускать руки. Глупо выгляжу, наверное, ежась под жарким взглядом раздевающегося мужчины, но мне все равно. И никакая стеснительность не мешает мне как завороженной следить за сильными руками со вздутыми венами, расстегивающими ремень, молнию брюк… и стягивающими все до последнего клочка ткани всего одним плавным движением. На фоне окна с затухающими последними лучами солнца обнаженный Райан похож на оживший эротический сон.
Он намеренно не стал затягивать раздевание, чтобы выбить меня из колеи. И теперь медленно подходит ближе, явно позволяя мне рассмотреть всего себя. Идеального. На пол где-то по пути приземляется разорванный квадратик из фольги. Райан останавливается так близко, что я невольно опускаю взгляд, чтобы проверить, не кажется ли мне, что в живот не упирается, ну… он. Осталось меньше дюйма. Смешок заставляет меня вскинуть голову.
— Я тебе нравлюсь?
Спрашивает это, но почему-то развращенную часть меня не покидает чувство, что он говорит не совсем о себе. В смысле о нижней своей части… черт, меня даже эти мысли заставляют краснеть. Но выдыхаю я однозначное «да».
— Значит, моя очередь.
Он снова обхватывает ладонями мои запястья, вынуждая развести руки, заводит их за спину, перехватывает одной рукой. Ахнув от удивления, я невольно выгибаюсь грудью ему навстречу и неминуемо натыкаюсь на эрекцию. По лицу Райана пробегает едва заметная судорога явно не боли. Свободной рукой он отодвигает одну из кружевных чашечек бюстгальтера, обнажая яркую горошину.
— Красиво, но я хочу это снять.
Он облизывает свой большой палец и обводит ореол, заставляя меня вздрогнуть и ахнуть от пронзительности ощущения, а затем заводит руки мне за спину и легко расстегивает крючки. Ныряет вниз, чтобы стянуть вторую часть кружев по ногам. Обводит языком беззащитно выпирающую косточку. Всхлипнув, я дергаюсь назад и слышу новый смешок.
Райан выпрямляется.
— Трогай меня.
Я послушно кладу руки ему на грудь и удивляюсь. На фоне его мощи мои белые ладони выглядят настолько хрупкими, что становится не по себе. Это так на нас похоже. Незаземленная, тонкая я, сильный и несгибаемый он. Я веду по его неожиданно гладкой, шелковой коже кончиками пальцев, пока не зарываюсь ими в волосы на затылке. Райан целует меня снова, долго, вдумчиво, выглаживая языком рот.
Трепетание в животе обращается уже знакомым натяжением. Эперхарт этот момент каким-то образом ловит и тут же увлекает меня на пол. Ноги сами совершенно естественно обвиваются вокруг его талии, и на мгновение мы оба застываем, ошеломленные ощущениями. Я задыхаюсь, ловлю ртом воздух. Сдавленно вскрикиваю, стоит мужским губам обхватить вершинку груди, и… продолжаю стонать. Не знаю, как у него получается вырывать у меня стоны каждым новым движением, но пусть бы никогда не останавливался, так это хорошо.
— Громче, никто не услышит.
Накрывает рукой треугольник меж моих ног. Пара движений пальцами, и я начинаю буквально умолять. Громко, перемежая какие-то глупости с «боже», «еще», «пожалуйста», но чаще всего вырывается имя. Райан. Оно — какая-то бешеная зависимость, значимость. Для меня оно — что-то совершенно особенное. Никто никогда не должен узнать, что мои губы это произносили, даже мне самой лучше забыть это звучание. И все останавливается резким:
— Хватит, — останавливает меня Райан, когда я пытаюсь податься бедрами вслед за его рукой.
Только тогда меня накрывает пониманием, какую сильную боль причиняют голове шпильки, царапая кожу. Но дрожащей рукой их вытащить не удается. Райан делает это за меня, а затем и вовсе рассыпает волосы по полу, почти любовно разглаживает, пропускает между пальцами. И вдруг резко сжимает в кулак, одновременно входя в меня на всю длину. Как в прошлый раз. Мой крик, полный и боли, и удовольствия, лезвием взрезает тишину кабинета.
Двигаясь во мне, Райан продолжает держать в кулаке мои волосы и царапает зубами подбородок, обводя языком шею. Так хорошо мне не было даже в прошлый раз с ним. Ноги начинают подрагивать, стоны переходят во всхлипы. Удовольствие не просто приходит, оно неминуемо обрушивается, подбрасывая мое тело вверх, заставляя изгибаться навстречу мужчине, который сделал это со мной… уже во второй раз. Я бездумно царапаю плечи Райана, прижимаюсь губами к его шее, то вскрикиваю, то всхлипываю. И ощущаю, как он становится тверже, больше. Широко распахиваю глаза, вбирая искаженное лицо, запечатлевая его в памяти. Сильно сжатые веки, длинные тени ресниц на щеках, стиснутые до скрипа зубы, судорожное дерганье кадыка, когда Райан проглатывает то ли крик, то ли стон.
К моему изумлению, он не издает ни звука. Как будто я была одна здесь. Точно так же, как на яхте, с Бриттани. Прежде, чем я успеваю отойти от этого понимания, Райан откатывается в сторону.
Глава 9
У меня нет возможности принять душ или привести себя в порядок. Да и не хочу я становиться прожженной заметательницей следов. Если Клинт все поймет, пусть. Расставим точки над «i», и можно будет спорить на тему того, нарушен ли контракт. Наверное, мне станет легче, если все станет честно и открыто. И лучше бы так и было. Потому что я все равно расскажу Клинту — не смогу по-другому. Я уже не уверена, что, если есть шанс все исправить, я вытяну это одна.
Но хуже всего, что сейчас я вообще о другом думаю.
Оцепенев настолько, что даже руки не двигаются при ходьбе, я медленно поднимаюсь по лестнице своего нынешнего дома. Ключ от машины вжимается в ладонь, причиняя такую нужную боль.
Во что я ввязалась? Как?
Еще в день знакомства со своим наваждением я впустила себе в голову мысль, что Эперхарт меня хочет. Когда поцеловал — решила, что обо мне немножко мечтает. Уже глупо отрицать, я действительно так думала, я этого хотела — быть желанной. Хотела думать, что в каком-то смысле держу за глотку всемогущего Райана Эперхарта. Едва ли при прочих равных я бы дошла до секса с ним что в первый, что во второй раз. В смысле, мне бы гордость не позволила пасть так низко, допусти я хоть на одну минуточку, что хочу его больше, чем он меня.
Сегодня я стонала под ним, кричала его имя, умоляла, теряла контроль. А он что-то говорил мне, как будто был вне происходящего и… я даже не знаю, было ли ему со мной хорошо. Клинт говорил, что бывает по-разному, как и у женщин.
