— Возможно. Но ты со мной счастлив?
На самом деле это важный вопрос, потому что если он не счастлив или хотя бы не был счастлив до смерти мамы, то куда мы движемся? Клинт улыбается, заправляет мне за ухо прядь волос. На моем лице дергается мускул. Ему не стоит меня сейчас трогать. Сначала я должна принять душ.
— Я счастлив, насколько это возможно на острове, где время застыло.
В этом месте я чуть не фыркаю. Для Клинта время застыло, но «Айслекс» даже не заподозрит, как такое возможно в принципе. Там все носятся, орут и даже дерутся. Ох, Клинту явно не хватает Сибил-стимула. Вот уж с кем точно не заскучаешь. Каждый раз, проходя мимо стула этой мегеры, я инстинктивно поджимаю в туфлях пальцы ног в ожидании очередной гадости.
И все же мне не нравится ответ Клинта. Я не спрашивала, счастлив ли он на острове. Я спросила, счастлив ли он со мной.
— А был счастлив?
— Когда мы, наконец, поженимся, я стану самым счастливым.
Он тянется поцеловать меня, и я это позволяю, но не разжимаю зубов, не даю углубить поцелуй.
— Мне нужно принять душ, — говорю и поднимаюсь.
Я встаю под струи воды, запрокидываю голову и жду, когда с меня смоет этот день и удивительное сочетание гадливости от самой себя вкупе с использованностью. Кажется, я начинаю адаптироваться к роли эгоистичной изменщицы. Сегодня мне уже легче и совсем не хочется пойти пьяной на улицу, нарываясь на насильников.
Не поверите, что сейчас скажу, но появление в кабинете Эперхарта в шесть пятнадцать к концу третьей недели становится моей любимой частью трудового дня. Я знаю, что он со мной играет, как кошка с мышью. Но еще теперь я знаю, что у этой игры могут быть последствия только для одного участника — для меня. Это очень неплохо отрезвляет!
В какой-то момент ко мне приходит понимание, что достаточно твердого и однозначного «нет», чтобы Эперхарт от меня отстал. Не «у меня жених», «не могу», «аморально» и так далее, а просто «нет». Оно даже в объяснениях не нуждается. И жизнь начинает потихоньку если не налаживаться, то выравниваться. Или, говоря в терминах доктора Челси, выходить на асимптоту.
С памятного понедельника с Эперхартом я не спала. А Клинт решил, что я напряжена из-за разговора о маме, но не пытался ни обвинять меня, ни оправдываться сам. Меня это устроило. Обеспечило комфортную отстраненность, которую я мало-помалу преодолевала, как будто пересекала пропасть по натянутой над ней леске. Не спеша, не теряя равновесия, а если вдруг начинала чувствовать неуверенность — то и вовсе останавливаясь и дожидаясь сил для новой попытки.
Один раз в голове возникла малодушная картинка о том, как спустя год или чуть больше, на свадьбе, я стою рядом с Клинтом в белом платье. Он уже знает о Райане как о стыдной ошибке прошлого, о попытке прикрыть этой глупостью дыры, оставленные смертью мамы. В этом нарисованном эфемерном будущем Клинт уже простил меня, потому что я переступила, потому что эта трудность сделала нас сильнее как пару, потому что теперь все хорошо. Плохо уже — не будет. Мы выдержали свое испытание на прочность.
А потом я фыркнула и опомнилась. Ага, удобно бы получилось. И ничего общего с реальной жизнью.
Но кое-что у меня с этим будущим все-таки срасталось. Например, мне успешно удавалось оставить в прошлом секс с Эперхартом.
Когда я пришла во вторник-сразу-после-второй-ошибки в приемную, с облегчением обнаружила на месте закопанного по уши в бумаги Боуи. Он пробурчал что-то отдаленно напоминающее «привет, Валери», и я обрадовалась. Сразу стало ясно, что личный помощник еще часа три с места не сдвинется, потому что мы в тот день уже виделись за ланчем, а он об этом даже не вспомнил. Немного приободрившись этой мыслью, я двинулась в кабинет Эперхарта, постучала в дверь, не услышала ответа…
— Там-там, — махнул Боуи, намекая, что наш великий никуда не отчаливал.
Ну я и зашла. Удивленно огляделась. И вскрикнула от неожиданности, когда дверь хлопнула прямо за моей спиной. Он всерьез спрятался от меня, чтобы напугать и посмотреть на реакцию?
— Ну? Как успехи? — спросил он, скрещивая руки и не отлипая от стены.
— Прекрасно. Программисты, как и обещали, предоставили модель, наши эксперты через меня весь день утрясали цифры, но договорились. Завтра будем подписывать приложение с утвержденной конфигурацией.
— Пришлите мне файл до того, как скинете его арабам. Или можете принести. Я лично велю Эннис вас пропустить.
И зачем тратить на это время? Или мне не показалось? Эперхарт сделал ко мне скользящий хищный шаг, доказывая, что с чутьем у меня плохо, но не безнадежно.
— Я… хочу кое-что прояснить, — сообщила я по возможности холодно. — Я не стану следующей Сибил.
— Слава тебе господи, а я уж было испугался! — патетично воскликнул Эперхарт и уже невинно-невинно: — Вы ведь о ее драках в кафетерии? Правильно, вам не пойдет.
— Бросьте, вы меня поняли, — досадливо поморщилась я.
— Да уж пожалуй, — посерьезнел он.
Он остановился едва ли не вплотную ко мне, но я продолжила держать глухую оборону и даже не отступила. Храбро посмотрела ему в лицо. Эперхарт хмыкнул, будто впечатлившись, наклонил голову к моему плечу и провел щетинистой щекой по шее, выше, до самого виска. Я лишь злобно засопела.
— Нет? — спросил он хрипло.
Внутренне я задрожала. Ничто не действовало на меня сильнее его голоса, но ответила я абсолютно уверенно.
— Нет. — И чтобы избежать двусмысленностей, повторила: — Нет, сэр.
— Как скажете. Завтра в то же время.
С тех пор он каждый день — когда был на месте, разумеется, — придумывал что-то заковыристое, чуть-чуть повышая градус, но все же больше меня не касаясь. Позиций я не сдавала и даже понемногу успокаивалась. Совестливая Валери все еще здесь, в этом теле. Да, натворила дел, да, расхлебывает, но потихоньку приходит в себя. Временное помешательство. Еще не полностью прошло, но уже вот-вот. Надо только перетерпеть и подождать. Есть, говорят, такая волшебная цифра, как двадцать один день. Выдерживаешь — и получаешь новую привычку. Привычку не спать с Эперхартом, например. Мне была бы такая полезна.
И дело определенно шло на лад, потому что в пятницу, на восемнадцатый день сопротивления, я и вовсе вывалилась из кабинета Эперхарта, напугав обитателей приемной своим хохотом.
Дело в том, что когда я явилась к боссу в шесть пятнадцать для ежедневного рапорта, то обнаружила его наливающим себе виски.
— За конец тяжелой трудовой недели, — сообщил он, ткнул в мою сторону стаканом и опустошил его, не морщась.
Неделя была и вправду трудная. Юристам «Айслекса» удалось отбить часть опечатанного груза, и Эперхарту пришлось несколько раз летать на сушу, чтобы навести больше шума и ужаса. Впрочем, Веласко, поговаривают, лишь рассмеялся со словами: «Как-то ты долго возился, Эперхарт, стареешь?». Само собой, менеджеры коротко сплясали, а потом начали вырывать друг у друга комплектующие вместе с волосами и частью одежды. Эперхарту даже пришлось махнуть рукой и позволить Сибил заниматься ее Южной Африкой в штатном режиме, потому что за неимением четкого списка заданий она занималась преимущественно тем, что доставала окружающих. Потрясающе неугомонная личность!
