— Думаю, что знаю.
— Ну и? — вопросительно изгибаю я бровь.
— О том, что тебе пора.
— О нет, Эперхарт, о таких вещах думаешь только ты. А когда мне пора, я просто встаю и ухожу. Бездумно. Если бы я много думала о том, когда и куда мне пора, то уже сошла бы с ума. За меня в этом вопросе вы с «Айслексом» стараетесь.
Я говорю чистую правду: с тех пор, как весь офис узнал о моей интимной жизни, а помолвочные оковы рухнули, появилось ощущение, что я бесцельно плыву по течению. Мне такое в новинку, но через год, если ничего не поменяется, я уеду и начну планировать жизнь снова. А пока… мне не так много лет, чтобы не позволить себе наслаждаться объятиями самого потрясающего мужчины в мире на протяжении еще нескольких месяцев. Единственное, чего я хочу сейчас — продлить их на бесконечность. Но об этой моей мысли он не догадается, намеренно замещая ее другой, удобной ему.
Я скольжу по телу Райана губами. По груди, по животу. Поднимаюсь, стягиваю с себя футболку и бросаю на пол, оставшись в одних только танга. А после расстегиваю льняные брюки Эперхарта и обхватываю губами его член.
— Еще хочешь, чтобы я уехала? — спрашиваю, оторвавшись.
— Задержись, — насмешливо отвечает он, почти не выдавая возбуждения.
Оральный секс он обожает едва ли не больше всего. И отчасти делаю на него ставку. Ну, хоть разок, хоть звук! Неспроста ведь ты противишься. Для тебя это должно что-то значить. Для меня — тоже. Я хочу значить для тебя. Хотя бы один звук значить. Одной маленькой уступки мне хватит.
Я искренне жалею, что за волосами почти не разглядеть лица Райана в тот момент, когда я ласкаю его языком и заглатываю так глубоко, как могу выдержать. Искренне жалею, что никогда не придавала раньше такого уж большого значения опыту в этой части ласк, — просто не видела смысла. С Клинтом мне оральный секс совсем не нравился. Причем даже меньше та часть, где он — меня. Было заметно, что он не фанат. Соответственно, и в ответ ничего не требовал. И только теперь, с Эперхартом, я поняла, что это тоже может быть восхитительно желанным. Единственный способ получить полную власть, встав на колени.
Ну пожалуйста. Я ускоряю темп и чувствую солоноватый привкус на языке. Будоражащий. Старательно смотрю вверх сквозь волосы в его лицо. Сомкнутые веки, сведенные брови, на какие-то несколько секунд, теряя контроль, он откидывает голову. Меня бросает в жар от одного этого зрелища и слабеют ноги. Только усилием воли мне удается заставить себя помнить о темпе. Рука ложится мне на затылок, ускоряя, направляя. И не позволяя больше ничего увидеть. Пряная жидкость наполняет рот, и я спешно сглатываю ее. Горько, но совсем не от этого.
Снова ни единого звука. И отчего-то именно сегодня меня накрывает пониманием, что он намеренно не дал мне ничего увидеть. И вовсе не случайно он не хотел, чтобы я услышала его слабость. Это осознанная дистанция, разрушив которую, я, быть может, чего-то добьюсь, достучусь… Я могла бы, и он это знает. Но не хочет. Меня — не хочет.
— А вот теперь мне точно пора, — говорю я, поднимаюсь и натягиваю футболку.
Руки чуть дрожат. Я была уверена, что это случится. Не знаю, почему уверена. И тем более не понимаю, почему вдруг это оказалось таким болезненным именно сегодня.
В этот день я плюнула на конспирацию и поехала на своей машине. Это прекрасно. Потому что, отъехав подальше от дома Райана, я останавливаюсь на обочине и пытаюсь продышаться и не расплакаться.
Не понимаю, что со мной. Но почему-то накатывает ощущение глухой безнадежности. И хочется посчитать, спустя сколько месяцев Райан избавился от Сибил: сколько осталось мне?
Я распахиваю дверь номера в ответ на стук и говорю:
— Пройди, я сейчас.
— Давно я не пытался поместиться в обычный номер, — оглядывается Райан.
Да, прямо скажем, места могло быть и побольше, но у меня с собой даже вещей почти нет. И здесь придется только спать — в общем, пойдет. Я не капризуля. В отличие от некоторых, не помещающихся.
— Эго не влезает? — хмыкаю я, касаясь помадой губ.
— Договоришься.
— Прости. Это правда было грубо, — и посылаю ему в зеркало извиняющийся взгляд. Но шутка вышла отличная.
Сама же не могу оторвать глаз от его отражения. Это как будто дает мне безопасный барьер, будто он может видеть, как я таю от одного зрелища его — в моем номере. Не знаю, отчего командировки воспринимаются так интимно. Быть может, из-за выхода из комфортной зоны на новую территорию? Раньше мы всегда были у Райана. Никогда — у меня. И даже то, что он переступил порог моего номера, как новый уровень близости. Ну, да. Как последняя отчаявшаяся ловлю любые ниточки и звоночки.
Эперхарта мои извинения удовлетворяют.
— Ты ведь не собираешься здесь ночевать? — уточняет он.
— Это мой номер, не вижу причин…
— И правда, какое маленькое, незаметное эго, не помещающееся в номер: совсем не причина.
— Я же извинилась…
— И эго, по-твоему, сразу после этого сдулось? — вздергивает он брови, подходит и прижимается ко мне сзади бедрами, красноречиво демонстрируя, что сдуваться ничего и не планировало. — Вечно ты возлагаешь какие-то непомерные надежды на простые извинения. Ах, если бы все так легко работало.
Он откидывает мои волосы на одно плечо и запечатлевает на шее поцелуй. Так недолго растаять у его ног самой настоящей, позорной лужицей. Но не за одну ведь секундочку? Я могу позволить себе всего одну секунду в его руках.
— Мы опаздываем, — напоминаю я хрипло.
— А после твоих циничных комментариев тебе никто ничего и не предлагает, — отбривает меня Эперхарт.
Предчувствую, что мне теперь весь вечер за безобидную шутку отдуваться.
Один день конференции мы пропустили из-за загруженности Райана и явились на второй. На фуршет, совмещенный с постерными докладами. Меня сразу предупредили, что будет много дрянного, но халявного вина, разговоров о науке и льстивых улыбок, от которых сведет скулы. Ну а на постеры можно почти не смотреть. Все, что там интересного, Райан сам спросит и выведает. Это скорее школа для молодняка, который нужно просто уважить. Интересны — разговоры.
Если и пить дрянное вино, то только белое. С едва початым бокалом я перемещаюсь по конференции исключительно с Эперхартом, потому что к научному миру имею самое опосредованное отношение и почти никого не знаю. Всего один раз мое любопытство поднимает голову, когда Райан приветствует мужчину лет на десять старше его.
— Привет, Сержио, — говорит он и улыбается немного надменнее, чем другим.
Ну просто хозяин жизни, ставящий на место менее удачливого конкурента.
— Эперхарт.
А вот тот улыбается широко и искренне, пожимает ему руку сразу двумя, на манер перчатки, как закадычному другу. Немного не так я представляла себе человека, помогшего «Айслексу» заполучить арабов. Не ожидала, что он настолько старше, уже с залысинами в каштановых волосах. И еще — каким липким, оценивающим, понимающим взглядом он пройдется по мне. Сверху вниз и обратно.
