— Продолжишь в том же духе, и получишь иск за сексуальные домогательства. Видела я, как ты дернулся, когда я об этом упомянула! Думал, что встретишь меня там, да? Веласко уверял, что если я дам показания, выиграть у тебя в суде присяжных как раз плюнуть. Ты бы проиграл. Или проиграешь. Выбор за тобой.
Я скрещиваю руки на груди, почувствовав запах победы, и продолжаю:
— Да и что вообще ты можешь дать ребенку? Остров, где почти нет детей? Пять часов своего свободного времени в неделю? Потенциальное извержение вулкана? «Фазенду», где что ни змея, то собака, а по ночам по саду гуляют обнаженные девицы? Хорошо подумай, Райан, — проникновенно шепчу, заглядывая ему прямо в глаза. — Дети — это не романтично и не эротично. Отсудишь у меня ребенка, и все изменится. Никакого тебе сладкого секса в любом удобном месте и любое время, никаких бассейнов голышом… То, что ты строил как любовное гнездышко, превратится в зону военных действий. Ребенок свалится в бассейн, оцарапается о кусты, схватит первую попавшуюся змею за хвост и попытается прокатиться на Пиксе. Полномасштабная интервенция. И вовсе не такая, какой ее любит Райан Эперхарт!
Где-то посреди своей речи я, видимо, слишком увлекаюсь заманчивыми обещаниями секса в отсутствие ребенка, потому что не успеваю опомниться, как он хватает меня за шею снова, но на этот раз впивается в губы яростным поцелуем. Вжимает с такой силой в свое тело, что воздух выбивает из груди со свистом, а в бедро упирается каменная эрекция.
«Итак, между нами ничто не прошло» — заключаю я флегматично.
Обманным маневром прочертив дорожку от его губ до уха, я продолжаю шептать:
— А ведь за дверью ребенок, который в любой момент может войти сюда и обломать тебе все удовольствие, Райан. Подумай еще хорошенько, надо ли с этим связываться. Это обжимание тайком по углам, чтобы не спалиться перед детьми, — плебейский удел. Совсем не подходит Райану Эперхарту.
— Скажи еще раз, Вэл.
Он толкается в меня бедрами, хотя мы и в одежде. Но даже я вся горю от щек до кончиков пальцев ног. Это больно, так чертовски больно! Даже больнее, чем просыпаться после жарких снов о нем, снов, где он берет меня любыми способами.
— Что сказать-то? — ворчу я как старуха.
— Имя мое скажи.
— Да пошел ты на хер… Райан Эперхарт.
Он со стоном приникает к моим губам и рывком сдирает с меня брюки. Со стоном? На несколько секунд этот сюрприз меня притормаживает, но Эперхарт уже с силой разворачивает меня, наклоняет над кухонной тумбой и входит. Воспользоваться этим чудом ясности и отбиться я не успеваю. И голову снова заволакивает сладкой дымкой. Я всеми силами пытаюсь не кричать, ведь за стенкой Джули. И Фай тоже. Удел мой, видно, такой, чтобы о том, как и когда я занимаюсь сексом, знали все. Вот вообще все! И это притом, что я такое совершенно, просто до дрожи, не приемлю и ненавижу.
Ох, как же, черт возьми, хорошо! Я пытаюсь подняться, и Эперхарт дергает меня за волосы к себе. Ни на одну секунду темп не сбавляет. С силой сжимает грудь.
— Валери, — хрипит Райан у самого моего уха. — Вэл…
— Что?
— Как же я зол на тебя, — выдыхает он стоном.
И меня накрывает. Я падаю обратно на стол грудью, закусываю свою руку, чтобы не кричать. Из-за Джули. Она испугается, если мама закричит. Она видела, как я бью посуду, и уже расстроена. Страшно подумать, что с ней станет, если вдруг Фай ее не удержит и она сюда ворвется. Боже, что я за мать?
Я едва успеваю отойти от сладких волн, как чувствую судорожно сжимающие бедра пальцы. Спины касается горячий лоб, а до моих ушей доносятся хрипловатые мужские стоны. Опоздавшие на три года. Я понимаю, что происходит что-то совсем уж странное, но этому ни капельки не рада.
— Забирай свой член из моей квартиры. Выметайся, — велю я холодно, придя в себя ожидаемо раньше Райана.
— Сначала познакомь меня с моей дочерью.
— Вот в таком виде? После того, как поимел ее мамочку? Она испугается. Дети не понимают, что взрослые кричат не только когда сердиты. Хочешь, чтобы она впервые увидела тебя таким?
— Хватит выворачивать правду удобным тебе образом. Никуда я не денусь. А ей два года, при всем уважении к моим мозгам, ни черта ей не догадаться, что происходит что-то из ряда вон. Где у тебя ванная?
Я умываюсь первой. Уже не имеет значения, что Райан стоит совсем близко. Не жалея прически, щедро плещу в лицо ледяной водой, но как только выпрямляюсь, Райан вдруг наклоняется к моему уху и вдыхает запах. В зеркале над раковиной отражаемся мы: я с застывшей гримасой сожаления на лице и он, эротично скользящий по моей шее носом. Капли воды стекают по лицу, подбородку, капают за ворот. Я хочу это вытереть, а не стоять тут как будто между нами что-то есть.
— Да оставишь ты меня в покое, а? — огрызаюсь я и отпихиваю Райана.
Такого он явно ожидает меньше всего, но на него я не смотрю. Промакиваю лицо полотенцем, но только собираюсь выйти из ванной, как он хватает меня снова. Прижимает к себе и зарывается в шею лицом еще раз. Его рука в моих теперь постриженных в стиле боб волосах. На пышных волнах эффект фантастический и, видимо, нравится не только мне, учитывая, как Эперхарт мнет пряди пальцами.
— Хватит беситься, — шепчет он, водя колючим подбородком по моей шее. — У меня прав злиться на тебя отнюдь не меньше. Ты вывезла из страны моего ребенка.
— Стоп. Я вывезла из страны себя, — безрезультатно отпихиваюсь я. — Отделить от себя ребенка я не могла. Да я вообще о ней не знала, если уж на то пошло. Срок был мизерный. Но сейчас я бы много отдала, чтобы позвонить тебе да послушать, что бы ты сказал в ответ на новость о моей беременности. А, Райан? Что бы ты сказал?
— Понятия не имею, — отвечает он и сам отступает.
Наконец-то. Я с трудом удерживаюсь от желания взъерошить волосы пальцами, чтобы стереть ощущение его прикосновений.
Знакомство проходит странно. Дядя Райан есть дядя Райан. Джули от него не в восторге, а помогать я не вижу смысла. Я умираю от желания вымолить прощение у Фай за устроенное за стенкой. Ей-то не два, она все поняла. Но сейчас это сделать невозможно.
Температура у малышки уже не такая высокая, но пока держится. Я автоматически прикладываю руку к ее лбу и обнаруживаю на предплечье алый след от укуса моих же зубов. Кажется, все его видят. И Райан, и Фай. Лишь спустя минут двадцать Джули начинает потихоньку с интересом поглядывать на Эперхарта, но ей уже пора спать. Вот только Райан уходить отказывается.
Когда я, справившись с укладыванием дочери, возвращаюсь в кухню, то застаю картинку уже вовсю общающихся за чаем гостей. Да, Фай тоже гостья, хоть и проводит времени здесь больше, чем у себя дома. О разбитых тарелках теперь напоминает только опустевшая посудная полка: должно быть, няня прибралась. Не Эперхарт же.
Перед Фай я извиняюсь, наверное, раз двенадцать — при каждом удобном случае, хотя вроде бы она отнеслась к позорному инциденту на удивление философски.
