— Отчего же, Вэлли? Отличная бумажка. Я храню ее.
— Ты шутишь, — спотыкаюсь я на ровном месте.
— Принести?
— Заморозка выплаты по чеку была связана со следствием, но банк все равно отказался его обналичивать?
— Так принести? Отвечай на вопрос!
— Не надо, — отступаю я.
— И почему же это?
— Ну, не знаю, ты ее хранишь! А мне она зачем? Могу даже новую написать такую же, не отказывайся. На той, поди, и чернила уже выцвели.
Что я несу? Наношу ведь удар по больному. Раз хранит, значит, что-то чувствует. Не мое это дело. Неплохо, наверное, что Райан Эперхарт вообще способен на чувства. Ну, на те, что не собственного превосходства над бренным миром.
— Прости, Райан, — извиняюсь я, вынуждая себя поступить по-взрослому. В каждом из нас живет маленький испуганный ребенок, который в некоторых случаях берет верх, сдерживать его все время нельзя. Нужно просто вовремя его успокоить. Как я делаю это с Джули. — Мне не следовало так говорить.
— Я несколько раз предлагал тебе нормально все обсудить. Так обсудим?
— Обсудим. Теперь это хотя бы актуально.
Он серьезно кивает.
— Какую часть нашего разговора с Сержио ты слышала?
— Начиная с «арабский контракт ведет рыженькая у тебя в штанах» и заканчивая «как закончишь, дай ее номерок, тоже хочу приобщиться к арабам», — улыбаюсь я жестко.
Эперхарт качает головой, явно силясь сопоставить образ двадцатитрехлетней милашки Валери, глядевшей на него с обожанием и красневшей по любому поводу, и той циничной особы, что украла его ребенка, оккупировала диван и еще и смеет язвить. Но вслух он ничего по этому поводу не говорит.
— Когда ушел за льдом, то, не поверишь, я ушел за льдом. Но встретил на ресепшене Сержио Родоса. К тому моменту я уже знал, что именно он — та самая гнида, играющая против «Айслекса» из-под Веласко. — А вот это действительно сюрприз, и я невольно подаюсь всем телом навстречу, выражая, что вся — внимание. Уж что-что, а судебные процессы компании Эперхарта — тема действительно занимательная. — Он целенаправленно сманивал выгнанных мной сотрудников. В том числе, как ты правильно предположила, Гонзалеса. Затем — Сибил. Как только я узнал, куда парень подался, заподозрил неладное и начал предпринимать меры. Промышленный шпионаж, если быть точнее. Я мало изменился с юности и все еще считаю, что против ублюдков, которые играют нечестно, надо играть нечестно. Я не мог упустить шанс посмотреть, как он будет вертеться ужом во время нашего с ним разговора. И не мог не выяснить, не подозревает ли он что-то. Но он заговорил о тебе. Думаешь, мне хотелось обсуждать с ним свои слабости?
Мне становится не по себе от признания, что Райан считал меня слабостью, но что-то тут нечисто, не вяжется.
— Если так, почему ты не дал мне понять, что знаешь о нашем с Клинтом разрыве? Почему продолжал с серьезным видом мне подыгрывать в этом обмане? Или нет, неправильно, на этот вопрос ответ я знаю. Скажи лучше, почему, притом что для меня делал вид, что веришь, Сержио рассказал обратное?
Я даже тогда не была настолько слепа, чтобы не почувствовать истинного отношения Райана.
— Потому что ваш разрыв ничего не менял. Мне нравился секс с тобой, но на большее я бы не подписался. А Сержио рассказал о Клинте, потому что сглупил.
— Тогда у меня другой вопрос, Эперхарт. Вот этот наш с тобой сейчас разговор — зачем? — спрашиваю я, пожимая плечами. — Тебя зацепила не я, а мой щедрый жест в твою сторону. Оставить чек и уйти без скандала, не явиться в суд. Знаешь, что я поняла тем вечером? Ты никогда не знал, что со мной делать. Два месяца ходил вокруг да около, чтобы переспать, а потом пытался опустить меня до понятного тебе уровня, заставив лгать и Клинту, и тебе самому. Ты был прав: ты не хороший человек и не так уж сильно отличаешься от своего дружка Сержио. Лица разные, а суть-то похожа. Ты знаешь, как с ним себя вести, поставить на место, использовать. А как зашла речь обо мне — растерялся.
— Вот как.
Он подходит к дивану, где сижу я. Опирается руками о спинку, берет меня в захват. О, ради бога. Опять?
— Возможно, ты и права, но кому есть дело, если все смотрят на лица? Ты считаешь, что вычислила меня, и что дальше? Что тебе это дало, Вэл, какую защиту?
Он втискивается между коленей, заставляя развести ноги. Злости на него за это бесстыдство столько, что лицо начинает покрываться пятнами гнева. После всего он со мной вот так вот?! Ну ладно в Эмиратах, на эмоциях, а сейчас он отчетливо представляет, что делает. В смысле, унижает сексом. Снова!
— Если ты захочешь со мной переспать, у тебя, наверное, получится. Это мы выяснили еще в Дубае. Но как ты думаешь, поможет ли тебе спонтанный беспорядочный секс со мной, когда мы начнем всерьез делить ребенка? Если я буду на тебя злиться, вставлять палки в колеса по любому поводу… Ах да, кстати, раз вопрос опять отложился за пространными разговорами на неопределенный срок, я приму решение о своем пребывании на острове без твоего участия. Сегодня же возьмусь искать жилье в городе. И еще работу.
— Работу? — усмехается он. — Это намек?
— Это угроза, Райан. Потому что, как ты понимаешь, на острове я ее найду едва ли. Но, быть может, где-нибудь поблизости, чтобы ты мог видеть Джули на выходных, — бросаю взгляд на часы, как будто забылась, и вздыхаю: — Ах, времени много уже. Буду благодарна, если ты меня пропустишь. Мне нужно покормить и уложить дочь.
Эперхарт
Он выделил каждой из них по комнате, но это оказалось излишним. Валери не спала в своей кровати. Из-за него? Или все же из-за Джулии?
У него никак не получалось выбросить из головы момент, когда он впервые взял ребенка на руки. В вертолете. Маленькая, теплая, сжавшаяся в комок, доверчиво прильнувшая к нему. Она даже от оглушающего стрекота вертолетных лопастей не просыпалась. Первое, что он испытал при этом: желание защитить. И внезапно ему стало понятнее, почему Валери в итоге согласилась покинуть Дубай всего за одну ночь. Навредить кому-то настолько крошечному было проще простого. Райан осознал это не сразу.
Джулии он нравился. Она много ему улыбалась, обожала Твина и Пикса, и последний, что удивительно, ее к себе великодушно подпускал. Ей доставляло удовольствие прятаться в кустах, играть на веранде, лазить по уровням дома… Вот только она ходила вся перецарапанная кустарниками, с шишками от остроугольной мебели Райана, обгоревшая на солнце, с ободранным носом и всегда, вне зависимости от дня или даже часа, — перепачканная. А когда он показал ей свою любимую подсветку бассейна, чуть в него не прыгнула. Эперхарт в последний момент поймал девочку за юбку и почти помер на месте от радости, что этого не видела Валери. Иначе она бы тотчас собрала вещи и рванула с «фазенды», грозя ему всевозможными адвокатами, исками или даже кровавой расправой.
Он сделал глоток виски и зло сжал зубы. Ему иррационально хотелось еще раз потрогать спящего ребенка. Но в кровати Джулии спала Валери. С краю, как будто не давая упасть. И если он всего лишь сядет на матрас, то обязательно ее разбудит. Его просто дико бесило то, что Джулия была почти вся ее, на чуть-чуть его и ни на йоту — общей. У него с Валери Хадсон вообще ничего общего теперь не было. Она об этом заботилась.
