Эперхарт закрыл глаза в попытке успокоить разыгравшееся воображение. А потом встал из кресла и вышел в коридор. Валери сидела в столовой и послушно просматривала фотографии детских. Его — не замечала. Райан смотрел на нее долго. На узкую спину, чуть просвечивающую сквозь тонкую ткань рубашки, на рыжие вьющиеся волосы, укороченные до модной нынче стрижки, на длинную шею — возможно, его самую любимую часть в теле Валери. И вдруг представил, как другой подойдет и встанет на его место, так же. А Джули бросится к нему с воплем «Папа!». Он обнимет ее — ребенка Райана, — закружит, а Валери обернется на них с ласковой, а не ревнивой улыбкой.
Представил — и зашипел сквозь зубы. Не бывать этому!
— Эперхарт, — испуганно схватилась за сердце Валери, услышав этот жуткий звук. — Напугал.
Она не улыбнулась. Когда люди пугаются, но обнаруживают, что опасности нет, они улыбаются. Смущенно или с облегчением. Райан не был ее облегчением. На этой мысли он окончательно сорвался.
Преодолел расстояние между ними и впился в рот поцелуем. Он не помнил ни себя, ни нежности. Схватил ее лапищей за затылок, заставил подняться на ноги. Толкнул ноутбук так, что тот боком повалился на стоявший рядом стул, усадил Валери на стол, втиснулся между ее ног, даже не дав опомниться. Дернул в стороны полы рубашки. И пока пуговицы еще не отстучали гулко по полу, уже содрал бюстгальтер.
Он в деталях помнил, как краснеет грудь Валери, когда та смущается. Это зрелище вызывало настоящую зависимость. Еще до того, как впервые увидел ее обнаженной, Эперхарт каждый раз, подначивая ее, задавался вопросом, где заканчивается ее исключительный румянец. Тот спускался до самой груди, стирая разительный контраст между белоснежной кожей и яркими вершинками сосков. Мысль об этом выворачивала Райана наизнанку, стоило девчонке начать краснеть.
Валери опрокинулась на стол сама, приподнимая бедра, позволяя стянуть шорты и белье. И Эперхарт не удержался, скользнув в нее сначала пальцами. Наклонился ниже, упираясь бедрами в собственную руку.
— Я ждал, что ты придешь ко мне ночью. Не мог заснуть всю ночь от мыслей, как в тебе туго и жарко, — прохрипел он. Валери издала какой-то полузадушенный неопределяемый звук и покраснела. Именно так, как он хотел. До самой груди. Невозможное зрелище. — Почему ты не пришла?
— Не хотела! — огрызнулась она.
— Мне определенно нравится, как ты не хочешь. Боюсь представить, что случится, если захочешь, — насмешливо отозвался он, без труда погружаясь в нее еще одним пальцем под жалобный всхлип.
— Что ж тебе наговорили адвокаты, что ты вернулся… такой?
Она намеренно подтянулась на локтях выше по столу, отползая от его пальцев. Он не стал ее преследовать.
— Дай-ка подумать. Они рассказали, что мама у Джули просто сокровище, в то время как к папе большие вопросы. И единственный шанс папы забрать у мамы Джули — жениться на ком-нибудь.
Валери замерла. Райан не стал останавливаться и скинул рубашку прямо через голову. Панический взгляд Вэл заметался по его груди, плечам и животу, но вернулся к лицу явно усилием воли. Ее беспомощностью следовало пользоваться вовсю. Райан стянул побыстрее и брюки. Едва вспомнил о защите. И то лишь потому, что еще совсем недавно она рассказывала, как чуть не поплатилась жизнью, рожая его ребенка.
— И что… и ты хочешь отобрать у меня Джули? — испуганно пролепетала бескровными губами Валери.
Забилась, пытаясь избежать рук. И вовсе не из-за мысли, что он собрался жениться на другой. Райан чуть не завыл в голос.
— Хадсон, — притянул он ее со стоном ближе к себе. Ее ныне короткие, пушистые волосы и открытая шея становились его персональным фетишем. И почему он раньше не заставил ее их обрезать? Всегда думал, что длинные волосы более сексуальные, но ведь короткие открывают шею. Хотя как бы он заставил? Едва ли у него было такое право. — Хадсон, — повторил хрипло уже прямо в ухо и шумно сглотнул, входя в нее на всю длину. — Я не умею останавливаться на полпути, понимаешь?
— Нет, — всхлипнула она.
— Выйди за меня, иначе я все равно на ком-нибудь женюсь. Мне будет уже неважно, на ком. И, скорее всего, эта кто-нибудь не будет любить Джулию.
— Ты больной, что ли? Эперхарт! — взвыла она и вскрикнула, когда он задвигался быстрыми толчками. — Совсем, — простонала. — Ненормальный.
— Каждую ночь вот так, не тратя столько времени на уговоры. Скажи, неплохо бы было. Дьявол, соглашайся, я хочу тебя вот так каждую ночь. Я же никого так не хотел.
Она что-то простонала, но точно не согласие, и изогнулась над столом. Райан сам не понимал, что делает. Возможно, он только усугубляет ситуацию и запутывается еще больше. Но он своего добьется. Заставит Хадсон согласиться. Она влюбится в него снова. Обязательно. Он не оставит ей ни единого шанса не влюбиться, раз уж без этого никак. И тогда они, наконец, будут растить дочь, как нормальная семья. И заниматься сексом столько, сколько ему захочется.
Смешно, что спустя три года они поменялись местами. Он хотел быть с ней, а она противилась. Но сексу все еще никто ничего не мог противопоставить.
Валери дернулась, закричала, и этот крик пронесся по позвоночнику, накрывая волнами наслаждения и его тоже.
Она села с трудом, дрожащими руками обхватила его плечи, будто по-другому не удержаться, а потом проговорила устало:
— Чтоб ты знал, это было самое ужасное и неромантичное предложение в мире.
— Романтичное у тебя уже было. И закончилось тем, что ты профукала его вместе с отправителем, занявшись сексом со мной. Твои предпочтения более чем очевидны.
— Кхе-кхе, — раздалось из-за спины Райана. Валери вскрикнула и отпрянула. Хотя, что из этого хуже, нужно еще разобраться. — Ребенок, в последний раз я видела тебя раздетым тридцать с лишним лет назад. И ни разу об этом не пожалела. Прикройся. Мне определенно есть что тебе сказать!
* * *
Валери
Когда Райан уверял меня, что его дом — не проходной двор и без приглашения в него никому не попасть, он выдал мне ложь всей своей жизни. Я многое понимаю, нет, правда многое, но почему чуть ли не каждый секс с ним заканчивается тем, что о нем кто-нибудь узнает? Я скоро начну брать деньги за просмотр!
И почему его мать приехала, ничего ему не сказав? Чтобы наверняка застукать нас на горячем?
У меня даже о его странном предложении думать не получается, потому что все мысли сосредоточены на том, что мама Райана Эперхарта, о которой я вообще ни разу не заподозрила, вдруг заявляется в тот момент, когда я кричу от удовольствия под ее сыном. Ох, прелестно. В прошлый раз я в точно такой же позе застукала его с Бриттани. На этот раз нас застукала его мама. Пора вводить мораторий на секс на столе. Хотя… стоп. Это проблема Райана, а не моя. С какой стати я тут думаю о моратории? То, что он мне нашептал на ушко в горячечном бреду, вообще нельзя принимать всерьез.
