Яна с Бонифасом стояли чуть поодаль, поэтому первыми заметили, что буквально в двадцати метрах от них готовится ещё одна артистическая площадка. Конкуренты? Одетый в яркую красно-жёлтую одежду, на площадку вышел жонглёр и принялся развлекать публику, подбрасывая в воздух яблоки. Часть зрителей, особенно те, что были с детьми, переключились на него.
Яна с Бонифасом переглянулись.
— Наш лучше, — авторитетно заявил дворецкий. Понаблюдав, как малышня восхищается жонглёром, добавил: — Только ему бы ещё мандолину. Музыку все любят: и взрослые, и дети.
Чуткий Бонифас, конечно, тоже заметил, как мечтательно смотрел Этьен на инструмент. Для уличного артиста это, можно сказать, орудие производства. Музыкой легко украсить любой номер — она всегда привлекает внимание. Если Этьен будет зарабатывать себе на жизнь выступлениями на городских площадках, то инструмент ему просто необходим. Но цена! Даже если Бонифас и Яна сложат вместе всё, что у них осталось, и то не хватит.
— А что если нам тоже поучаствовать в "щедрой" ярмарке? — заговорщики предложил Бонифас. — Во время уборки мне попадались кое-какие вещи, которые, мне кажется, нам не пригодятся.
Яна сама секунду назад хотела именно это предложить Бонифасу.
Сказано-сделано. Уже через час Яна со своим дворецким раскладывали на одном из прилавков товар, который представлял собой разношёрстную мелочёвку: щётки для одежды, набор для бритья, несколько пустых бутылей для хранения жидкостей, подставка под зонты (просто в лавке их было две, зачем им вторая?) и ещё с десяток всякой всячины. Яна и Бонифас надеялись выручить около пятидесяти луардов, а дальше идти к даме, которая продаёт мандолину, и торговаться до победного конца.
Они приветливо зазывали покупателей, но не очень-то те зарились. При том, что на соседних прилавках похожие товары расходились неплохо. Прошло около часа, а к их лотку так никто и не подошёл. Яна начала понимать почему. Похоже, горожане догадались, что на лотке предметы из проклятой лавки, и побаивались не то что купить, а хотя бы просто поинтересоваться.
Яна уже было совсем поставила крест на затее, как вдруг к их лотку бодренькой походочкой подошёл первый покупатель. Она глазам своим не поверила. Удивило даже не то, что нашёлся-таки смельчак, а то, кто этим смельчаком оказался — Моррис.
Он же уезжал из города на четыре дня. Выходит, уже вернулся. Такой свежий. На курорт, что ли, заскакивал? Последний раз, когда Яна его видела, он был не в форме.
Поздоровавшись, Моррис с исключительно заинтересованным видом взял с прилавка один из товаров.
— Это что? — полюбопытствовал он.
— Венчик для взбивания теста, монсир, — ответил Бонифас.
Моррис довольно кивнул — будто всю жизнь мечтал о венчике для теста и вот, наконец-то, близок к исполнению мечты.
— В какую цену?
— Один луард. Прошу заметить, монсир, очень качественный венчик. Им можно взбивать и мягкое тесто, и кремы, и сливки.
— Полезная вещь, — безоговорочно согласился с Бонифасом Моррис, словно в его планы входило регулярно месить тесто.
— А это что? — покрутил он в руке ещё одну из вещиц.
— Ситечко для чая.
— Надо же, — ухмыльнулся Моррис и снова чему-то обрадовался.
— Два луарда, — выдал Бонифас.
Вообще-то, за ситечко они собирались просить пол луарда, но дворецкий тонко учуял заинтересованность покупателя и решил повышать ставки.
— Беру всё за двести луардов, — заявил Моррис, лишая обоих продавцов дара речи.
Ну явно же какой-то подвох. Все эти венчики-ситечки не нужны Моррису даже даром, не то что за двести луардов.
— Будут условия? — подозрительно прищурилась Яна, показывая, что её не проведёшь.
— Всего лишь одно. Я покупаю весь ваш товар за двести луардов, а вы соглашаетесь принять от меня подарок.
Неожиданно.
— Какой? — ещё сильнее сощурилась она.
— Самый невинный — платье. Я собственно и шёл вам его вручить.
Яна судорожно пыталась понять, какой может быть подвох в платье. Вроде бы никакого. Хотя всё равно подозрительно.
— Я приму подарок, и буду чувствовать себя обязанной.
— Ну что вы, никаких обязательств, — Моррис обворожительно улыбнулся. Ага, так Яна и поверила в его обворожительность. Викинги опасные. — Хотя об одном одолжении я всё же вас попросил бы. Примите приглашение на ужин. Ни к чему не обязывающий ужин, — тут же уточнил он, заметив, как нахмурились Яна. — Мне бы польстило, если бы вы пришли как раз в новом платье.
Яна пребывала в сомнениях. Не слишком ли много Моррис хочет: и платье, и ужин? Хотя с другой стороны, если он прямо сейчас купит у них весь этот хлам за целых двести луардов, они смогут тут же приобрести для Этьена мандолину, и у них останется ещё целых сто! Уж не такая каторга поужинать с викингом. Соглашаться? Но ведь он явно что-то задумал. Сомнения так захватили Яну, что она не заметила, как к лотку подошёл ещё один покупатель.
— Беру всё за триста луардов.
И кто же такой щедрый?
Яна с удивлением узнала в покупателе Блеза. Тоже тесто собрался месить?
Бывают люди, которые одним появлением накаляют обстановку. Яна почувствовала, как напрягся Бонифас, а оба покупателя схлестнулись взглядами.
— Простите, монсир Блез, но вы опоздали, — вежливо отфутболила его Яна. — Товар уже продан.
Уж лучше ужин с Моррисом, чем любая сделка с Блезом.
Глава 33. В чём подвох?
— Вам упаковать? — невозмутимо поинтересовался Бонифас у Морриса.
Яна уже хорошо знала своего дворецкого, чтобы разглядеть через его невозмутимость, насколько он доволен сделкой.
— Буду благодарен, — кивнул викинг.
Конечно, будет. Унести в руках всю разношёрстную мелочёвку, которую он только что приобрел, весьма проблематично.
— В корзину? — уточнил Бонифас.
Моррис снова кивнул. Выбора-то у него не было. Другой упаковкой, кроме корзины, дворецкий и Яна не располагали. В ней они всё это добро сюда и принесли.
— Она будет стоить вам двадцать пять луардов, — тут же воспользовался ситуацией Бонифас. — Очень ценная лоза.
Вот жук! По правде говоря, красная цена в базарный день этой корзине пять луардов. Время сыграло с ней злую шутку. Она была потрёпанная и рассохшаяся. Однако Морриса ни заломленная кругленькая сумма, ни плачевное состояние упаковки не смутили. Он достал бумажник и невозмутимо отсчитал двести двадцать пять луардов.
Блез наблюдал за продавцами и покупателем с холодной отстранённостью. И, убедившись, что ему ничего не светит, распрощался и испарился. Вот и чудесно. Даже как-то светлее сделалось.
