Ужин был организован Бонифасом, а оплачен Моррисом. Поэтому стол ломился от яств. Яна давно не видела столько деликатесов в одном месте в одно время. Даже в земной жизни.
Бонифас и Этьен из условно приветливых сделались безусловно приветливыми. Этьен развлекал Жанетт, показывая ей мимикой и жестами разных животных. Она заливалась звонким смехом. А Бонифас напротив сделался донельзя серьёзным и важным. Он сообщил, что ему приходилось служить в доме, где были маленькие дети, и он знает абсолютно всё, что касается ухода за ними. Яне расцеловать его хотелось. Хоть кто-то тут действительно может быть настоящим нянькой.
Ужин ещё не закончился, а дворецкий уже пошёл организовать для Жанетт спальное место в комнате Яны. Сегодняшний день и Яну порядком вымотал, и она была очень рада, когда Бонифас вернулся и отчитался, что для отдыха двух муазиль всё готово.
Провожать отужинавшего Морриса отправились Этьен и Кузя — спасибо им, а Яна и Жанетт поднялись в спальню, быстренько подготовились ко сну и с блаженством плюхнулись в заботливо расстеленные дворецким постели.
У Яны уже стало традицией полистать перед сном записи Жюля. Сегодня она читала их вслух для Жанетт как сказку перед сном.
— Матушка Лилиет тоже читает нам на ночь, — поделилась малышка. — Только эта сказка интересней.
В записях повествовалось о том, что Яна уже знала из рассказа Гастона. Только он назвал свою историю легендой старой лавки, а в записях дядюшки эта легенда оживала.
Граф Шерези-Шико обратился к Жюлю с просьбой помочь найти сбежавшую к дамарийцам красавицу-дочь. Жюль отважился пробраться к их святыне — обсидиановому монолиту, и отколоть кусочек. Он бился над артефактом семь дней, и у него получилось то, о чём просил граф. Всё это Яна уже знала. Но вот насчёт того, что случилось дальше, были только догадки.
В ту ночь Жюль крепко спал, поэтому не услышал, что кто-то залез в окно его спальни. Когда он открыл глаза, то увидел, что у окна стоит девушка. Она представилась дочерью графа, Мериан.
Девушка провела у Жюля около часа. Всё это время она рассказывала, как познакомилась с дамарийским юношей и полюбила его всем сердцем. Их пути пересеклись ещё в подростковом возрасте. Жюль не знал, верить Мериан или нет, но она утверждала, что случайно нашла короткую дорогу к дамарийцам, когда залезла в дупло дерева, росшего недалеко от крепостной стены их замка.
Жанетт уже задремала, поэтому Яна продолжила читать безмолвно.
Дупло это было входом в туннель, который вывел к подножию холма — там начинались земли дамарийцев. Там-то она и встретилась с подростком из их племени. Первый раз она так испугалась, что просто убежала. Но любопытство заставило её пробраться к дамарийцам через туннель ещё раз. Паренёк снова был там. Потом он ей расскажет, что, увидев её однажды, специально стал приходить к этому месту в надежде повстречать снова. С тех пор они виделись регулярно, между ними завязалась дружба, которая со временем переросла в пылкую любовь.
— С ним я первый раз познала мужчину, — призналась Мериан. — Мы понимали, что не имеем права быть вместе, но взаимное влечение было сильнее нас.
Она рассказала, в какое отчаяние пришла, когда отец сосватал её одному состоятельному монсиру. Для неё не существовало других мужчин, кроме Н'наму.
— Люди графства говорят про дамарийцев, что это дикий варварский народ, который следует жутким традициям. Частично это правда. В каждом из них живёт демон, бередит душу страстями, но сильный мужчина может победить своего демона. За это я и полюбила Н'наму — мужественный и страстный.
Мериан молила Жюля, чтобы он не отдавал артефакт её отцу.
— Будет много горя. Я всё равно не вернусь в замок. Это моё решение, а обвинят дамарийцев. Между ними и людьми графства снова может вспыхнуть вражда.
Конечно, Жюль внял мольбам Мериан — пообещал, что не отдаст артефакт её отцу.
Яна отложила записи и удобно устроилась на кровати. Перед глазами ещё долго стояли яркие картины недалёкого прошлого. Но постепенно начал накатывать сон. Она машинально проверила, на месте ли заготовки для артефактов — волчок и камень. Они лежали себе там, где Яна их и оставила — под подушкой. Они здесь уже третью ночь. Зачем? Зачем интуиция дала подсказку держать их рядом во время сна, если всё равно ничего не происходит? Может, хоть сегодняшней ночью что-то произойдёт?
Глава 39. Без картинок и буковок
Блез ещё с вечера наметил визит в ратушу. Собирался "нежно" побеседовать с Шабролем. Видимо, мало он его припугнул — толстяк совершает ошибку за ошибкой. Позволил Вивьен отсрочить выплату долга. Разве его об этом просили?
Впрочем, новый день принёс новую пищу. Блез с самого утра отправился в ратушу, но целью был уже не Шаброль. Планировалось "нежно" поболтать с другим чиновником — главой попечительского совета города. В обязанности Готьё входило заботиться о маленьких горожанах, под его опекой школы и, самое главное, приют. Поэтому-то Блезу и был нужен именно он.
Готьё нервно привстал с кресла, когда увидел на пороге своего кабинета гостя. Блезу нравилось, как менялись в лицах люди, стоило ему проявить к ним интерес.
— Рад видеть, монсир Б-блез, — глаза Готьё забегали. — Чем могу быть п-полезен?
Страх. Их всех охватывает страх. Не важно, улыбается Блез или смотрит презрительно — люди дрожат в его присутствии.
— Я пришёл с жалобой.
— С ж-жалобой? На кого?
А вот это правильный вопрос. Блез здесь из-за Морриса. Тот стал сильной помехой — постоянно рядом с девчонкой. Поначалу Блез полагал, что ему не составит труда сломить её. Так бы и было, если бы братец не крутился неподалёку. Она чувствует в нём поддержку, поэтому такая несговорчивая.
Сколько лет Блез ждал, чтобы у лавки появился хозяин. Ею нельзя завладеть без его на то добровольного согласия. Какая удача, что лавка была завещана юной наивной девчонке — думалось, с нею не будет проблем. Вот только оказалось, что сначала нужно убрать с дороги её бывшего женишка.
Отец Блеза любил говорить: "Порою, чтобы победить врага, совсем не нужны поединки. Просто жди и наблюдай. Враг сам сделает ошибку". Вот Блез и дождался. Моррис взял под опеку убогую сироту из приюта. Пожалел? О, зря. Жалость делает человека слабым и уязвимым. Теперь не составит труда вывести Морриса из игры.
— Монсир Готьё, — Блез зашёл ему за спину. Он любил разговаривать так, чтобы собеседник не видел его лица. — Мне стало кое-что известно.
— Ч-что?
Готьё не решился развернуться. Блез не моргая смотрел на его затылок. Люди не догадываются, что затылок — самое уязвимое их место. Именно там рождается страх, который сковывает тело и леденит душу.
— Произошло нечто вопиющее. Одна из Матушек приюта отдала воспитанницу под опеку страшному человеку. Разве это допустимо, чтобы любой проходимец мог забрать себе ребёнка?
