Низкий серый потолок, разрисованный копотью выхлопных газов, которая откладывалась на нем многие годы, становился все ниже и ниже по мере того, как Этан углублялся в гараж. Словно корпус субмарины, стены, похоже, едва сдерживали нарастающее внешнее давление.
Этану уже чудилось, что в гараже он вовсе не один. За каждым внедорожником, за каждой бетонной колонной мог поджидать его давний друг, в загадочном состоянии, с неизвестно какой целью.
Но никто и ничто не помешало Этану добраться до «Экспедишн».
Никто и ничто не ждало его в салоне. Сев за руль, даже до того, как завести двигатель, он заблокировал дверцы.
Глава 8
В армянском ресторане на бульваре Пико царила атмосфера еврейской кулинарии, а еду подавали такую вкусную, что даже приговоренный к смерти, отведав ее на своей последней трапезе, не смог бы сдержать улыбку удовлетворенности. Должно быть, по этой причине такое количество копов в штатском и киношников в одном месте можно было встретить разве что в зале суда, где слушалось дело очередной кинознаменитости, отправившей на тот свет свою вторую половину.
Когда Этан вошел в зал, Рисковый Я ней уже ждал в кабинке у окна. Даже сидя, он поражал своими габаритами. Пожалуй, мог бы сгодиться на главную роль римейка «Здоровяка», если б ее решили отдать негру.
Рисковому уже принесли двойную порцию копченой баранины с огурцами и помидорами.
Едва Этан сел напротив крупногабаритного детектива, тот оторвался от еды.
— Кто-то мне сказал, что слышал в новостях, будто гной босс получил двадцать семь миллионов за два последних фильма.
— По двадцать семь миллионов за каждый. Первым пробил потолок двадцати пяти миллионов.
— Да, бедность ему не грозит.
— Плюс навар.
— Какой еще может быть навар при таких гонорарах?
— Если картина становится хитом, он получает еще и долю прибыли.
— И сколько это может быть?
— Если верить «Дейли верайети», наиболее удачные фильмы, идущие в мировом прокате, приносят ему по пятьдесят миллионов.
— Так ты нынче читаешь прессу шоу-бизнеса?
— Она постоянно напоминает мне, что он — очень большая цель.
— Да уж, работы тебе хватит. И в скольких фильмах он снимается в течение года?
— Обычно в двух. Иногда в трех.
— Я собираюсь так плотно закусить за его счет, что
мистер Ченнинг Манхейм заметит образовавшуюся дыру в своем бюджете, а тебя уволят за перерасход по представительскому счету.
— Даже ты не сможешь наесть копченой баранины на сто тысяч долларов.
Рисковый покачал головой:
— Чен-Ман. Может, я отстал от жизни, но и представить себе не мог, что один фильм приносит ему пятьдесят миллионов.
— У него еще есть компания по производству телефильмов, три сериала которой идут на крупнейших телеканалах, четыре — на кабельном телевидении. Он получает несколько миллионов из Японии, где снимается и коммерческих роликах, рекламируя наиболее продаваемую там марку пива. Он выпускает спортивную одежду. И еще много чего. Его агенты называют доходы, которые поступают не от съемки в фильмах, «дополнительными денежными потоками».
— Люди буквально забрасывают его деньгами, да?
— Ему нет нужды торговаться.
Когда к их столику подошла официантка. Этан заказал семгу по-мароккански и ледяной чай.
Пока официантка записывала заказ Рискового, у нее затупился карандаш.
— …и еще две маленькие бутылки «Оранжины».
— Я видел только одного человека, который мог столько съесть, — прокомментировал Этан. — Балерину, страдавшую булемией
[9]
. После каждого блюда она бегала блевать в туалет.
— Я только пробую здешнюю еду, и мне не нужно носить пачку. — Рисковый разрезал последний кусок баранины пополам. — Так скажи мне, Чен-Ман — говнюк?
Шумовой фон разговоров за другими столиками гарантировал Этану и Рисковому, что их никто не услышит. С тем же успехом они могли говорить в пустыне Мохаве.
— Его невозможно ненавидеть, — ответил Этан.
— Это твой лучший комплимент?
— В жизни он не производит такого впечатления, как на экране. Не вызывает никаких эмоций.
Рисковый отправил половину куска в рот и чмокнул губами от удовольствия.
— Значит, он — одна форма, никакого содержания.
— Не совсем так. Он такой… вежливый. Щедр со своими работниками. Не высокомерен. Но чувствуется и нем… какая-то легковесность. Безразличие, с которым он относится к людям, даже к своему сыну, но это доброе безразличие. В целом человек он неплохой.
— С такими деньгами, с таким обожанием можно ожидать, что он — монстр.
— В нем этого нет. Он…
Этан задумался. За те месяцы, что он проработал у Манхейма, ему еще не доводилось откровенно говорить о своем работодателе.
Этан и Рисковый вели не одно дело, в них не раз стреляли, они полностью доверяли друг другу. Так что он мог говорить свободно, зная, что ни одно его слово не будет повторено.
Отталкиваясь от этой печки, ему хотелось охарактеризовать Манхейма не только честно, но, если угодно, и объективно. Описывая Рисковому, что собой представляет Манхейм, Этан объяснял и себе, у кого он, собственно, работает.
Заговорил Этан, когда официантка принесла ледяной чай и «Оранжину».
— Он поглощен собой, но не так, как большинство кинозвезд, это поглощение не превращает его в эгоиста. Деньги, полагаю, его волнуют, но, пожалуй, ему без разницы, что кто о нем думает и останется ли он знаменитым или нет. Он поглощен собой, все так, полностью поглощен, но это похоже… на дзэновское
[10]
состояние самосозерцания.
— Дзэновское состояние?
— Да. Типа, жизнь — это он и природа, он и космос, но не он и другие люди. Он всегда наполовину погружен в размышления, в любом разговоре наполовину отсутствует, причем не притворяется, как какой-нибудь мошенник от йоги. С ним так все и происходит на самом деле. Словно он постоянно размышляет о вселенной и при этом также уверен, что вселенная размышляет о нем, поэтому их увлеченность взаимна. Рисковый доел копченую баранину.
— Спенсер Трейси, Кларк Гэйбл, Джимми Стюарт, Богарт… все они витали в облаках, но никто этого не знал? Или в те дни кинозвезды были реальными людьми, твердо стоящими на земле?
— Реальные люди есть в этом бизнесе и сейчас. Я встречал Джоди Фостер, Сандру Баллок. Они показались мне реальными.
