Выходит, они служат ему. Оба.
Вот так и доверяй людям после этого… Ладно профессор Теон — хорошо хоть я так и не прикоснулась к той сумке; уже сомневаюсь, что подарок был действительно от него. Но от нашего куратора я такого не ожидала! Я считала ее честной справедливой женщиной, матерой волчицей старой закалки, которая ни за что не даст в обиду своих подопечных студентов. А она связалась с коварным божеством, полного бесчестных замыслов.
Ведь что должно случиться, если разбить филактерию? Разве создатель филактерии не погибнет от этого окончательно?! Разве его душа не рассеется без возможности собраться снова в полноценное живое тело?
Милфина умерла, ее тела больше нет. Все, что от нее осталось — лишь часть души, запечатанная в этом кулоне. Любое повреждение поверхности Ключа будет для нее опасно, а полное уничтожение приведет к окончательной смерти.
Разумеется, все это были лишь мои догадки. И, несмотря на то, что выглядели они слишком фантастическими и не имели за собой никаких доказательств, но лишь мои не самые внимательные наблюдения, все вместе они складывались в весьма слаженную картину.
Темный Старший хочет убить свою жену? Ох, только пожалуйста, не впутывайте в это меня! Я не хочу быть соучастницей преступления! Я и так уже достаточно провинилась за последние дни… Мне хватило наказаний на всю оставшуюся жизнь!
Профессор протянул руку, пытаясь коснуться кулона, но схватил лишь воздух, — я вовремя успела отойти.
Он хмыкнул. В его глазах было что-то хищное.
— Не хотите прекратить свои страдания? Что ж, тогда не судите строго.
С этими словами он, откинув приличия, притянул меня к себе за талию, буквально впечатав в себя, и повел на выход. Объятие было мягким, но держало крепко. Вырваться не было возможности.
— Что вы себе позволяете?! Куда вы меня тащете?
— Так уж вышло, Евгения, что я не ваш куратор, поэтому не отвечаю за вашу успеваемость. По большому счету, она не должна меня волновать. Но так как я ваш научный руководитель, мне все еще есть дело до того, какую тень ваши поступки бросают на мою репутацию.
— Что вы несете? Это так вы заботитесь о своей репутации?! — я указала на его руки, все еще не выпускающие меня из объятий. И он еще смеет так нагло оправдываться подобными причинами?!
Мы находились в коридоре преподавательской башни, и лишь по счастливому стечению обстоятельств пока не встретили никого на своем пути.
— Я имею в виду свой предмет, к которому вы, по всей видимости, не испытываете никакого уважения, — холодно объяснил он. — Как безответственно! Всегда надо помнить, что любые поступки влекут за собой последствия.
"Клевета!" — хотелось выкрикнуть мне. Однако что-то в его словах показалось странным. Будто бы они скрывали какой-то двойной смысл или относились вовсе не ко мне…
Может, через меня он общается со своей женой? Я ему что, радиоприемник?
Ключ определенно был живым и обладал сознанием своей создательницы. Он уже даже научился говорить и несколько раз смог приоткрыть завесу воспоминаний этой женщины. Вот только сейчас, когда он так нужен, тот совершенно отказывался реагировать, притворяясь мертвым. Даже тусклого огонечка магического света не подавал сквозь свои прозрачные стенки.
Великая и могучая Старшая оставила меня самой разбираться со своим супругом. Бросила на произвол судьбы, вынуждая принять весь огонь на себя... Предательница!
Мне ничего не оставалось, кроме как проигнорировать слова профессора. Тот не стал настаивать на ответе.
В таком на редкость единодушном молчании мы добрались до двери жилища профессора Амари.
После короткого стука дверь отворилась. Седовласая женщина, увидев своего господина, явившегося к ней на порог в такую рань, не проявила ни капли удивления. Она лишь коротко кивнула, как и всегда. Только теперь, с растущими подозрениями, я смогла заметить, что голову она опустила чуть ниже положенного и задержала ее в таком положении дольше, чем во время приветствия других людей.
Что ж, еще одно подтверждение моей теории…
Мне она просто приветливо улыбнулась. Только рука профессора, все еще по-хозяйски лежащая на моей талии, заставила ее слегка нахмуриться.
— Доброе утро! Прошу, проходите…
— Благодарю, не стоит, — отказался профессор Сант. — Занятия вот-вот начнутся, не хотим вас задерживать. На самом деле, мы пришли лишь для того, чтобы попросить у вас благословения.
Я опешила. Да что он опять несет?!
И все бы ничего, да вот только, как назло, преподаватели начали покидать свои комнаты…
Куратор тоже, кажется, была шокирована. Но она быстро справилась с потрясением.
— Но при чем тут я? — не могла не спросить она.
— Как при чем? Вы же куратор Евгении. Практически мать. Кроме вас у нее здесь нет человека ближе.
— Да, но все же…
— Боюсь, здесь и обсуждать нечего, — мягко перебил он. — Мы с Евгенией уже провели вместе ночь.
Мне хотелось треснуть как можно больнее по непробиваемому лбу этого бесстыдника, чтобы наконец поставить его мозги на место. Может, хоть так совесть проснется. Но тот усилил хватку на моей талии, прижимая к себе так, что мои руки оказались зажаты между нами.
Я надеялась, что хотя бы мой куратор заступится за меня. Но ее реакция оказалась более чем странной.
— Уже? — удивилась женщина.
— Уже? — возмутилась я. — Что значит “уже”?!
— Вы только посмотрите на нее, — мягкий, как шелк, голос профессора Санта обволакивал всех присутствующих. — Она сегодня трудилась в поте лица и наверняка безмерно устала. Не так ли? — посмотрел он на меня с хитрой улыбкой.
Я открыла рот, пытаясь ответить, но якобы все понимающая профессор Амари поспешно вставила:
— Не беспокойтесь! Я могу освободить студентку Скворцову с сегодняшних занятий. Девочке надо выспаться…
— Нет, это…
— Не стоит, — спокойно сказал профессор Сант, не давая мне и слова вставить. — Ей нужно привыкать к большим нагрузкам. Ничего страшного, если первое время ей придется тяжело. В конце концов, вместе мы сможем выковать из этого образца глубоко скрытого таланта настоящее сокровище!
— Это верно, — подтвердила профессор Амари. — Тогда, конечно, я вас благословляю!
Эти двое будто бы общались на разных языках. Профессор Сант умело вводил в заблуждение окружающих, а те старательно скрывали недоумение. Но их шокированные лица говорили сами за себя. Ехидные улыбки и переглядывания было никак не скрыть.
Мои переживания ночью и рядом не стояли с моим страхом этим утром. Боже, как же мне теперь людям в глаза-то смотреть?!
Наконец мы покинули оживленный коридор и скрылись в темном углу лестничного пролета. Тут я позволила себе сорваться.
