Мужчину, казалось, восхитила моя злость.
— А вот это в тебе мне знакомо… — не понятно к чему сказал он. — Значит, я на верном пути!
Я нахмурилась. Что за нелепицу он несет?!
Но профессор не дал мне вновь заговорить и продолжил более спокойным тоном:
— Дело в том, Скворцова, что тебе и не нужно тратить свою жизненную силу. Ее все равно не хватит. Однако если разобьешь кристалл, то из него высвободится энергия, достаточная для того, чтобы создать еще одну такую же академию!
На этот раз я ошеломленно замолчала и глубоко задумалась над его предложением.
Милфина уже мертва. Этого не изменишь. От нее осталась лишь крохотная частичка души, запертая в моем кулоне. Будет ли этого достаточно для воскрешения богини людей? На это ответ мне неизвестен. Ясно лишь, что энергии в той крохотной частичке невероятно много. И теперь она в моем распоряжении.
Осталось только решить, на что ее потратить. На защиту академии или на воскрешение Старшей?
Третий вариант — оставить все, как есть. Но тогда мне придется забыть о свободе и надолго здесь поселиться. Или поискать способ передать кулон кому-нибудь другому. Тому же профессору Морису, например.
Вот только он, скорее всего, отдаст его профессору Санту по первому же требованию…
— Как много мыслей в твоей голове! Я практически слышу, как они смешиваются, перебивая друг друга. Не можешь определиться? — догадался мужчина.
Он протянул руку и схватил мой кулон. Тот отозвался странным, будто бы испуганным, мерцанием.
— Чего ты так переживаешь? — спросил он. — Чем тебе так дорога эта безделушка?
— Безделушка?!
Меня обуял непомерный гнев. Да как он смеет так отзываться о своей жене?! Даже если он ее никогда не любил, это не дает ему права так относиться к священной памяти о ней!
— О! Неужели ты считаешь, что в этой подвеске может быть заключено что-то важное? Интересно даже, каковы твои предположения. Уж не думаешь ли ты, что Ключ является настоящей филактерией?
Меня будто ледяной водой окатили. Он спросил об этом так небрежно и насмешливо, отчего вся моя прежняя уверенность вдруг пошатнулась.
А что, если я и правда ошиблась в своих предположениях? Что если профессор Морис говорил правду, и Ключ — просто магическая батарея? Может в ней действительно нет никакой души, а я все надумала?
Но ведь так много было подтверждений! Особенно в последние дни. Этот странный голос из кулона, его необычное поведение, совершенно не свойственное обычным украшениям и даже древним артефактам.
Нет, профессор просто в очередной раз хочет запутать меня! Нельзя ему этого позволить!
Моя растерянность длилась недолго. Мужчина напротив с интересом наблюдал за сменой эмоций на моем лице: от крайнего потрясения и страха до холодной уверенности в себе и твердой решимости придерживаться своих идеалов.
Что бы ни было спрятано в кристалле моего кулона, этому будет безопаснее оставаться там же, на своем месте. Интуиция то была или чье-то наставление, упорно внушаемое мне с детских лет, но я всегда знала, что не должна ни снимать кулон, ни уж тем более разбивать его. Так оно и будет! Нужно больше доверять себе.
Я расправила плечи и подняла голову выше, постаравшись придать надменности своему взгляду.
— Уважаемый профессор Сант. Не кажется ли вам, что в последнее время вы стали все чаще забываться и вести себя несколько неподобающе по отношению к своей студентке? То есть ко мне. Или вам чужды такие понятия, как субординация и уважение личного пространства собеседника? Это, знаете ли, неприлично так тесно прижиматься к малознакомой девушке. В моем мире вас бы уже осудили за домогательства.
Мужчина искренне удивился такой резкой переменой в моем настроении. Он оглядел нас двоих и будто бы только сейчас осознал, как близко мы стоим друг к другу — практически в обнимку. Его рука лежала на моей груди, крепко сжимая кулон. А лицо было так близко к моему, что я могла ощущать его прерывистое дыхание, щекотавшее мою кожу.
В душе я молилась лишь о том, чтобы мое глупое сердце не дрогнуло в этот миг, не ускорило свой бег ни на шаг. Он ведь обязательно это почувствует! Как и жар, приливавший к телу, от его близости.
Я прекрасно понимала, что раньше этого несносного наглеца совершенно не заботило подобное. Моя репутация или его собственная — он уже потрудился на славу, чтобы все в академии стали считать нас парой. Ну какие могут быть домогательства между женихом и невестой? Меня просто засмеют за такое!
Поэтому я быстро постаралась сменить направление его мыслей, пока он вновь не взял контроль над ситуацией.
— Но мы можем это исправить, — сказала я. — К примеру, для начала хотя бы познакомиться нормально. Ведь я даже имени вашего до сих пор не знаю.
Мужчина вздохнул и отпустил меня и мой кулон. Теперь он излучал спокойствие и даже безмятежность, и это показалось мне еще более привлекательным в нем — то, что он никогда не терял самообладания.
Он с интересом взглянул на меня, будто по-новому оценивая, и после недолгой паузы ответил:
— Меня зовут Анор. Можешь звать меня так, если позволишь мне при этом называть тебя Милли.
33. Верные друзья
Сердце сделало кульбит, а в ушах вдруг зашумело. Как он сказал? Милли? Это ведь то самое имя из моего сна! Больше я нигде его не слышала.
Но как?! Откуда мое подсознание могло столько знать? О том, как выглядит профессор Сант еще до нашей с ним встречи. О том, как он может вести себя, когда мы наедине. И об этом странном имени… Что в нем такого особенного? Почему именно Милли?..
А вот его имя меня почти не удивило. Профессор Анор Сант или Мастер Сантанор — одно и то же, как ни посмотри. Это лишь новое подтверждение того, что я была права в своих выводах. Человек передо мной — действительно тот самый Старший, известный покровитель двух темных рас, вампиров и оборотней. Божество во плоти.
От осознания его реального могущества мурашки побежали по телу. И чего он, спрашивается, до сих пор со мной возится? Так терпеливо и внимательно обхаживает, хоть и позволяет себе иногда всякие вольности. Но даже это ему можно простить, учитывая, что я для него всего лишь слабая человечка, которую можно без труда прихлопнуть, как букашку… Вероятно, только Ключ, чьей хозяйкой по какому-то счастливому стечению обстоятельств стала именно я, сдерживает его.
Все это время профессор с любопытством наблюдал за моей реакцией. И наконец произнес:
— Ты смотришь на меня так обреченно… Неужели мне не идет это имя? Или не устраивает мое предложение?
Как раз напротив, имя Анор идеально ему подходило и, как нельзя лучше, подчеркивало его сильный уверенный характер.
А вот Милли — уж не знаю, имя это, прозвище или что-то еще — вызывало во мне какие-то странные чувства… Стоило только профессору вновь повторить это слово, особенно так, как мог говорить только он, — томным низким голосом, таким завораживающим и проникающим в самую глубину души, — как внутри меня будто бы разливалось тепло, такое приятное и почему-то очень знакомое… Это чувство казалось столь важным и необходимым, что заставляло удивляться: как я все это время прожила без него?
