Несовершенно прекрасен, страшно красив – Ника улыбалась, подбирала оксюмороны один за другим и, кажется, могла бы продолжать целую вечность. Но встретила его взгляд.
– Вера?
Алик сам не до конца понял – это сон или явь? Слишком он много думал о ней. Повело.
Ника же отшатнулась назад.
Вера.
Веры больше нет. Она погребла ее очень глубоко. До нее уже не достучаться. Ею слишком больно оказалось быть. Ее слабости, толстые щеки, вечный плач, ее наивное желание спасти весь мир, объять необъятное, ее высокие мечты и чувство справедливости – все сдохло.
Орлова медленно попятилась назад. Не зря же она возводила эти стены, обрастала толстой шкурой, училась притворяться? Теперь ее звали только Никой, как богиню победы. Все, даже близкие. Ведь Веры больше нет.
Так?
Ника задрожала, поймав спиной опору, и сорвалась на бег.
Она пронеслась по коридору и лишь на инстинктах отыскала дверь в спальню. Тотчас споткнулась о порожек, но, только повернув замок, схватилась за ударенный палец и на одной ноге проскакала до кровати – естественно, не бесшумно. Ника завыла в подушку, отмолотила матрац. Красная от смущения, стыда и адской боли.
Когда услышала шаги, то перестала дышать. Прикусила губу и взмолилась всем богам, чтобы Белозеров не стал стучать и задавать вопросы, на которые не ответила бы и самой себе. Но Алик прошел мимо. Видимо, в зал, где он, собственно, сегодня и спал. А Ника поймала себя на мысли, что не дышала.
Выдохнула. И, позабыв о том, что жутко хотела пить, уснула прямо поперек кровати.
Глава 9
Ника проснулась с чужим запахом на теле. И нет, это был не воротник рубашки – тот источал едва уловимый аромат одеколона. И не постельное белье – оно отдавало приятным кондиционером с морской свежестью. Так откуда взялся этот оглушающий запах, что оживлял призраков ночи и образ Белозерова без майки? Непонятно, но ей казалось, будто он повсюду. Им был пропитан воздух и ее мысли.
Уже в следующую секунду, сжимая в руках джинсы и другие вещи, Ника кралась в ванную, чтобы его смыть. Смыть и больше никогда не пробуждаться с мыслью об Алике. Довольная, она защелкнула дверь и собралась нырнуть в душевую, но чуть не взвыла от разочарования, заметив полное отсутствие полотенец. Видимо, кто-то и вправду затеял вчера «большую стирку».
Ника надела джинсы, чтобы не повторять ночной ошибки, и тихо пробежала по коридору. Осторожно выглянула из-за двери в зал, где понадеялась найти сушилку – все остальные уголки вчера исследовала. Она побаивалась встретиться лицом к лицу с Аликом, хоть и понимала, что это неизбежно. Но вместо Белозерова нашла смятое одеяло на диване. И никакой сушилки. А нет, увидела – ее просто вынесли на балкон.
В комнате играла музыка. Приглушенный голос надрывно пел, заполняя пространство. Ника узнала песню, только слышала ее прежде в исполнении не Джо Кокера, а кого-то другого.
– And they could never tear us apart, – подпела она, оглядываясь по сторонам и подмечая красивые картины с абстракцией, что хорошо вписывались в стильный интерьер.
Птицы за окном мелодично зазывали на небо солнце, спрятавшееся за мрачными тучами, а Ника размышляла о том, что делать дальше. Сейчас с утренним светом страх немного отступил. Теперь казалось, что вернуться к нормальной жизни, выйти на работу и не привлекать лишнего внимания – лучший вариант из всех возможных. Не лезть на рожон, утонуть в рутине и ждать, сможет ли Белозеров выяснить что-то новое. С этими мыслями Ника и открыла балкон.
Рыжее шерстяное чудовище неожиданно прошмыгнуло внутрь, Орлова даже вскрикнула. Попыталась поймать наглого кота, но тот уже скрылся под диваном.
Ника упала на колени, заглядывая в темную щель над полом. Два бесстыжих глаза блестели в дальнем углу.
– Это бесполезно.
Девушка замерла. Не хотела, но обернулась и тяжело сглотнула. Сверху вниз на нее смотрел Белозеров. Уже бодрый и в повседневной одежде. Она представила недвусмысленную позу, в которой ее застали, и залилась краской.
– Этот соседский гаденыш чувствует себя здесь хозяином.
Ника тотчас вскочила на ноги, лихорадочно поправляя рубашку, пока Алик пожал плечами и, как ни в чем не бывало, прошел к шкафу. Белозеров старательно отводил глаза, чтобы не выдать озабоченный интерес, не пялиться откровенно на соблазнительные формы. Ночное виде́ние ее тонких голых ног, выглядывающих из-под короткой рубашки – его, между прочим, рубашки, стояло перед глазами и сейчас.
Он достал пачку кошачьего корма и железную миску, заполнил ее и поставил на пол.
– Соба-ака, кс-кс-кс, – позвал он по привычке кота.
– Собака?
Ника вопросительно выгнула бровь.
– Долгая история.
Четырехлапый гость высунул нос наружу и с опаской огляделся по сторонам. Но яркий запах еды перевесил страх перед посторонними. Рыжее чудовище с прокушенным ухом жадно набросилось на куриный паштет.
Было что-то в этом животном до невозможности милое, Ника наклонилась погладить его. Алик хотел предупредить ее, что лучше воздержаться, потому что у котяры был крутой нрав. Тот царапал и кусал всех, иногда и самого парня, но у этих двух вообще были особые отношения, что подразумевали запрет на нарушение личного пространства друг друга. Тем не менее, на удивление, кот даже не зашипел. Только чуть недовольно отстранился, понюхал руку девушки, а затем, громко мяукнув, потерся о ее ладонь всем телом и продолжил завтрак.
И ты, Брут, – подумал Алик, задаваясь вопросом, есть ли предел чарам Орловой.
Как раз в ту секунду, когда она разогнулась и предстала перед ним во всей красе. Ответ был очевиден – предела нет.
Балконная дверь все это время оставалась приоткрытой, утренняя свежесть проникала в комнату и под рубашку на Нике. Она, мать ее, была без белья! В его квартире. В его одежде.
Белозеров почувствовал напряжение в паху. Потерялся как мальчишка.
Ника заметила его прищур и насторожилась. Из-за шкодливого кота позабыла всю неловкость между ними, но проследила взгляд и снова покраснела – ткань ничего не скрывала.
