В пятницу в девять утра он встал с постели, принял душ, подключил телефон и заварил кофе.
Он пришел домой прямо из квартиры Эдны Маури и провел ранние утренние часы за стаканом виски и чтением поэзии Блейка. Опустошив половину бутылки, еще не пьяный, но такой счастливый, очень счастливый, он отправился спать и заснул, цитируя строки из «Четырех заповедей». Когда он проснулся через пять часов, он почувствовал себя обновленным, свежим и чистым, словно заново родился.
Он допивал первую чашку кофе, когда зазвонил телефон.
— Алло!
— Дуайт?
— Да.
— Это Билли.
— Понятно.
Дуайт — его второе имя. Франклин Дуайт Боллинджер — это было имя его дедушки по материнской линии. Старик умер, когда Фрэнку не было и года. До того как он встретился и познакомился с Билли и стал ему полностью доверять, только бабушка называла его этим именем. Ему едва исполнилось четыре года, когда отец оставил семью, и мать обнаружила, что малыш мешает ей, мешает беспорядочной жизни разведенной женщины. За исключением нескольких мучительных месяцев, проведенных со своей матерью, которую охватывали временные порывы любви только тогда, когда ее начинала мучить совесть, он провел свое детство с бабушкой. Она обращалась с ним так, словно он был центром не только ее жизни, но и всей вселенной.
— Франклин — такое обыденное имя, — говорила обычно его бабушка. — Вот Дуайт — это что-то особенное, так звали твоего дедушку, а он был замечательным человеком, не таким, как все. Ты вырастешь и будешь похожим на него, будешь выше и значительнее других. Пусть все называют тебя Фрэнком, для меня ты всегда будешь — Дуайт.
Бабушка умерла десять лет назад. Девять с половиной лет никто не называл его Дуайтом. Шесть месяцев назад он встретил Билли. Тот понимал, что значит выделяться среди других и чувствовать свое превосходство. Билли сам был таким и поэтому имел право называть его Дуайтом. Это имя давало ключ к его психике, всегда поднимало его дух, напоминало о том, что он предназначен для необыкновенно высокого положения в жизни.
— Я несколько раз пытался дозвониться тебе прошлой ночью, — сказал Билли.
— Я отключал телефон, чтобы можно было выпить немного виски и спокойно поспать.
— Ты смотрел газеты сегодня утром?
— Я только встал.
— Ты что-нибудь слышал о Харрисе?
— О ком?
— Грэхем Харрис. Психолог.
— Нет. Ничего. А в чем дело?
— Прочти газеты, Дуайт, а затем мы поговорим за завтраком. Ты сегодня выходной, не так ли?
— У меня всегда выходные по вторникам и пятницам. А что случилось?
— "Дейли ньюс" расскажет тебе обо всем. Купи газету. Встретимся в кафе «Леопард» в половине двенадцатого.
Нахмурившись, Боллинджер сказал:
— Послушай...
— В половине двенадцатого, Дуайт. — Билли повесил трубку.
День был мрачный и холодный. Густые темные облака плыли на юг так низко, что, казалось, задевали верхние этажи небоскребов.
За три квартала до ресторана Боллинджер вышел из такси и купил в киоске «Дейли ньюс». Продавец в широком пальто, укутанный шарфом, в свитере, в перчатках и в шерстяной лыжной шапочке был похож на мумию.
Внизу, на первой странице газеты была помещена фотография Эдны Маури, предоставленная клубом «Горный хрусталь». Она улыбалась и была очень красивой. В верхней части страницы в глаза бросался заголовок:
МЯСНИК УБИВАЕТ НОМЕР ДЕСЯТЬ.
ПСИХОЛОГ ПРЕДСКАЗЫВАЕТ УБИЙСТВО
За углом он перевернул страницу и попытался прочитать статью, пока ждал зеленого сигнала светофора. От ветра глаза слезились. Ветер вырывал газету из рук, ни одного слова невозможно было прочитать.
Он пересек улицу и шагнул в фойе офиса.
Его зубы еще стучали от холода, но ветра здесь уже не было. Наконец он прочитал о Грэхеме Харрисе и «Полночном Манхэттене».
Этот Харрис уже сообщил всем, что его имя Дуайт и полиция хорошо знает его.
Черт возьми! Как смог этот сукин сын так много узнать? Психические возможности? Это слишком нелепо. Такого не бывает. Может, он был там?
Обеспокоенный, Боллинджер прошел в угол, выбросил газету в мусорный ящик, согнулся от ветра и поспешил к ресторану.
* * *
«Леопард», расположенный на Пятнадцатой улице около Второй авеню, был уютным ресторанчиком с небольшим залом и прекрасной кухней. Обеденный зал — не больше обычной гостиной. Композиция из искусственных цветов, заполнявшая центр зала, составляла единственный элемент украшения скромной в целом обстановки.
Билли сидел за столиком у окна. Через час «Леопард» заполнится посетителями и шумными разговорами. Сейчас было еще рано, только минут через пятнадцать наступит обеденный перерыв и появится толпа из ближайших офисов. Пока Билли был единственным посетителем.
Боллинджер сел напротив него. Они пожали друг другу руки и заказали вино.
— Плохая погода, — сказал Билл. Его южный акцент резал слух.
— Да.
Они смотрели друг на друга поверх вазочки с розой, стоявшей в центре стола.
— Плохие новости, — наконец сказал Билли.
— Да.
— Что ты думаешь?
— Диковина какая-то — этот Харрис, — сказал Боллинджер.
— Дуайт... Никто, кроме меня, не знает этого имени. Он не много им подсказал.
— Мое второе имя указано на всех моих протоколах в рабочей картотеке в департаменте.
Разворачивая чистую салфетку, Билли сказал:
— У них нет никаких причин для подозрений, что убийца — полицейский.
— Харрис сказал им, что они уже знают Мясника.
— Они могут предположить, что это один из тех, кого уже допрашивали.
Нахмурившись, Боллинджер произнес:
— Если он даст им еще немного деталей, я пропал.
— Я думал, что ты не веришь в психологов.
— Я ошибался. Ты был прав.
— Извинения приняты, — ответил Билл, слегка улыбнувшись.
— Этот Харрис... можем мы поговорить с ним?
— Нет.
— Он не сможет понять.
Официант принес напитки. Когда они снова оказались одни, Боллинджер спросил:
— Я никогда не видел этого Харриса. Какой он из себя?
— Я опишу тебе его чуть позже. А сейчас... ты не расскажешь мне, что собираешься делать?
Боллинджер еще не думал об этом. Без малейшего колебания он сказал:
— Убить его.
— А... — тихо произнес Билли.
— Возражения?
