— Можно мне войти?
— Но...
— Вы так прекрасно выглядите сегодня. Совершенно обворожительно.
На ней был плотно облегающий ярко-оранжевый костюм из тонкой ткани с глубоким вырезом, который очень сильно открывал ее смуглые груди. Смутившись, она положила руку на грудь.
— Извините, но я не могу пригласить вас войти, я жду одного человека.
— Вы ждете меня, — сказал он. — Билли Джеймса Пловера.
— Что? Но это не ваше имя.
— Это действительно мое. Это имя, с которым я родился. Я изменил его спустя много лет.
— Почему вы не сказали мне ваше настоящее имя по телефону?
— Я должен беречь свою репутацию.
Все еще сконфуженная, она отступила назад, чтобы позволить ему войти. Она закрыла за ним дверь. Понимая, что это может показаться невоспитанным, но и не имея сил сдержать себя, она открыто и прямо посмотрела на него. Она не находила, что сказать.
— Ты кажешься шокированной, Сара?
— Да, — ответила она. — Догадываюсь, что именно так. Дело в том, что вы не похожи на тот тип мужчин, которые могут приходить к женщине, такой, как я.
Он улыбался с того самого момента, как она открыла дверь. Сейчас его лицо расплылось в широкой ухмылке.
— А что такого плохого с такими, как ты? Ты великолепна.
«Это сумасшествие», — подумала она, произнеся:
— Ваш голос...
— Южный акцент?
— Да.
— Это тоже часть моей юности, как и имя. Ты бы предпочла, чтобы я перестал говорить с акцентом?
— Да. Такая манера разговора. Это неправильно. От нее бросает в дрожь.
Она крепко прижала руки к груди.
— В дрожь? Я думаю, что тебе понравится. И когда я — Билли... Я не знаю... Я хотел пошутить над этим... Возможность ощутить себя кем-то новым, — он в упор посмотрел на нее. — Что-то не так? У нас получается неправильно? Может быть, даже хуже? Действительно хуже? Если ты не хочешь ложиться со мной в постель, так и скажи. Я пойму. Может, что-то во мне отталкивает тебя? У меня не всегда все успешно получалось с женщинами. Мне не везло много раз. Один Бог знает. Ты только скажи мне. Я уйду. Не надо напрягаться.
У нее вновь на губах появилась профессиональная улыбка, и она покачала головой. Ее густые светлые волосы кокетливо качнулись.
— Извините, вам нет нужды уходить. Я была удивлена, только и всего.
— Ты уверена?
— Да.
Он взглянул на ее гостиную через арку фойе, дотронулся до старинного зонтика за дверью.
— У тебя уютное гнездышко.
— Спасибо, — она открыла шкаф в прихожей, достала вешалку. — Позвольте мне ваше пальто.
Он снял его и подал ей.
Повесив пальто в шкаф, она сказала:
— Ваши перчатки тоже, я их положу в карманы пальто.
— Я останусь в перчатках, — сказал он.
Когда она снова повернулась к нему, он стоял между ней и дверью, держа в правой руке страшный нож с тонким лезвием.
Она произнесла:
— Убери это.
— Что ты сказала?
— Убери это.
Он захохотал.
— Я серьезно, — повторила она.
— Ты самая хладнокровная сучка, какую я когда-нибудь встречал.
— Положи этот нож в карман. Убери его — и сам убирайся.
Размахивая перед ней ножом, он говорил:
— Когда до них доходило, что я собираюсь разрезать их, они говорили примерно то же. Но я не верил ни одной, никогда не думал серьезно, что женщина может говорить со мной так. До встречи с тобой. Так хладнокровно.
Она рванулась прочь от него. Выскочила из прихожей в гостиную. Ее сердце стучало, она дрожала. Но она старалась не поддаваться страху. Она держала пистолет в верхнем ящике ночного столика. Если бы добраться до спальни, закрыть и запереть дверь перед ним, тогда она сможет задержать его настолько, чтобы взять пистолет.
В несколько шагов он догнал ее и схватил за плечо.
Она попыталась освободиться. Он был сильнее, чем казался. Его пальцы впились, как когти. Он повернул ее и толкнул назад. Потеряв равновесие, она наткнулась на кофейный столик, упала на, него. Она ударилась боком об одну из тяжелых деревянных ножек. Боль, как раскаленный шар, обожгла ее бедро.
Он стоял над ней с ножом, продолжая ухмыляться.
— Сволочь, — сказала она.
— Есть два способа, какими ты можешь умереть, Сара. Ты можешь пытаться убежать и сопротивляться. И вынудить меня убить тебя сейчас — медленно и жестоко. Или ты можешь пойти в спальню, позволить мне доставить тебе удовольствие. Тогда я обещаю, что ты умрешь быстро и безболезненно.
«Никакой паники, — сказала она себе. — Ты — Сара Пайпер. Ты вышла из ничтожества. Ты сама сделала из себя что-то. Тебя сбрасывали вниз много раз до этого. Сбрасывали вниз фигурально и буквально. И ты всегда поднималась, ты выкарабкаешься и в этот раз. Ты выживешь, выживешь, черт возьми, выживешь!»
— О'кей, — сказала она, поднимаясь.
— Умница. — Он держал нож сбоку. Он расстегнул корсаж ее костюма и скользнул свободной рукой под тонкий материал. — Чудесно, — произнес он.
Она закрыла глаза, как только он придвинулся ближе.
— Я сделаю это приятным для тебя, — сказал он.
Она ударила коленом ему между ног. Хотя удар не был достаточно сильным, он откинулся назад.
Она схватила настольную лампу и бросила ее. Даже не оглянувшись, попала ли она, она бросилась в спальню и захлопнула дверь. Он навалился на дверь и приоткрыл ее на 5 — 7 см, прежде чем она успела запереть ее. Она изо всех сил старалась захлопнуть дверь снова, чтобы запереть, но он оказался сильнее ее. Она понимала, что не сможет выстоять против него больше одной-двух минут. И поэтому, когда он сильнее надавил на дверь, она отпустила ее и бросилась к ночному столику.
Удивленный, он ворвался в комнату и едва не упал.
Она открыла ящик столика и достала пистолет. Он выбил его из ее рук. Пистолет ударился об стенку и отскочил далеко на пол.
«Почему ты не кричишь? — спрашивала она саму себя. — Почему ты не звала на помощь, пока могла держать дверь закрытой. Ведь кто-то мог услышать тебя в этом доме, где слышен каждый звук. Ведь стоило бы попытаться, пока у тебя была возможность».
Но она знала, почему она не кричала. Ведь она — Сара Пайпер. Она никогда в своей жизни не звала на помощь. Она всегда сама решала собственные проблемы. Всегда сама защищала себя. Она была стойкой и гордилась этим. Она не закричала.
Ей было страшно. Она тряслась, дрожала от страха. Но она знала, что должна умереть так же, как и жила. Если она сломается сейчас — будет хныкать и плакать, когда уже нет надежды на спасение, — она сделает ложью всю свою жизнь. Если ее жизнь хоть что-то и значила, пусть даже совсем немного, она умрет так же, как и жила: решительно, гордо и стойко.
