– Да, замечательно! – Василидис искренне обрадовался. – Они хорошие люди, монахи, но… иногда не понимают, что даже божественное благословение должно работать.
Закрыв за доктором дверь кельи, археолог потер лоб. Сколько же вещей у него накопилось в этой келье! Каких-то четыре месяца, сперва в клинике, потом в монастыре, и он совершенно растренировался! А ведь раньше мог собраться за пятнадцать минут и с одним рюкзаком уехать на полгода куда-нибудь… в пустыню Гоби.
Платье было загадочным. Тонкая, легчайшая, почти полупрозрачная ткань прозрачной все же не становилась; пятна полутонов при каждом повороте превращались в другой рисунок, но в пестроту не сваливались; крой ничего не обтягивал и не подчеркивал, но почему-то было ясно, что фигура в этом платье отличная. В общем, Вэл, ни разу доселе не поддавшаяся на агитацию Лидии «А давай купим для тебя еще вот такое платье», здесь всерьез задумалась о приобретении чего-нибудь похожего.
Волны сверкали нестерпимо, но вдали, на линии горизонта, можно было разглядеть цепочку маленьких лодочек, тянущихся за катером. Рыбаков буксировали к местам, подходящим для ловли. Женщина в замечательном платье и широкополой шляпе стояла к ней спиной и смотрела на море. Наконец она повернулась. Валери осознала, что пялится уже просто неприлично, смущенно улыбнулась и поздоровалась.
– Добрый вечер, – отозвалась немолодая дама. – Какой вид отсюда, с террасы, не правда ли?
– Да, я всегда жалею, что я не художник. Увы, последний удачный рисунок у меня получился в возрасте пяти лет, когда я нарисовала Буку, живущую под кроватью. Прошу вас, присоединяйтесь ко мне, сейчас принесут коктейли.
Дама устроилась в соседнем кресле. Несмотря на то, что поля шляпы затеняли лицо, в закатном солнце было легко рассмотреть, что ей немало лет и что она все еще красива.
– Вы здесь с друзьями, как я заметила?
– Да, – Вэл попробовала коктейль и благодарно кивнула официанту, – мы с подругами из Люнденвика, и еще… знакомые к нам присоединились. Ой, я не представилась: меня зовут Валери Смит-Джонс.
– Очень приятно, – дама снова улыбнулась, это ей очень шло. – А я Тесса Торнвуд.
– Госпожа Торнвуд…
– Лучше просто Тесса, мне так привычнее.
– Тогда я Вэл.
Они чокнулись стаканами с коктейлями и отпили по глотку. Напиток тек через трубочку прохладной струйкой и вдруг взрывался на языке малиной, мятой, сладостью и кислотой, ледяными и неожиданно огненными искрами.
– Ого, – одобрительно кивнула старшая из женщин. – А совсем неплохо!
Все еще ослепительный огненный шар потихоньку клонился к скалам слева от пляжа, сейчас они были почти черными с алой кромкой. Морская гладь потемнела, стала густо-синей, но там, где попадали лучи, она вдруг вспыхивала ярко-фиолетовой или серебряной искрой.
– Это невозможно нарисовать, к сожалению, – вдруг проговорила госпожа Торнвуд. – А может быть, и к счастью, потому что мне страшно представить, какая магия таилась бы в работах такого живописца.
– Так вы художник, вот откуда я вас знаю! – Валери вскочила, потом снова села. – Мы были на вашей выставке в Тэйт в июле!
– Ну, там были не только мои работы.
– Да-да, я помню! Потрясающая была выставка! Ваши пейзажи и портреты, особенно портрет старухи в розовом, и рядом работы Юэна Сведенхальса… И еще этот невероятный художник, который рисует лед, откуда-то с севера царства Русь!
– Борисов, Александр Борисов, – кивнула Тесса. – Он из Архангельска. Да, у него совершенно удивительные вещи. Я даже договорилась с ним, что в декабре поеду туда поработать с ним вместе, понять, как он видит лед.
– Там же холодно!
– О да… Но ведь известно, что нет плохой погоды, есть только неправильная одежда, – она рассмеялась. – Ну, не буду вас больше задерживать, вон ваши друзья.
На террасу и в самом деле выходила вся остальная компания, с прихрамывающим Робертом во главе.
Солнце еще не коснулось горизонта, но ждать этого момента было недолго. Лавернье остановил экипаж возле ворот Хан аль-Кади, расплатился с водителем и шагнул под своды базара. Торговля почти окончилась; многие лавки уже были закрыты, а в открытых продавцы неспешно собирали товары или пили горячий кофе, откинувшись и вытянув ноги. Пьер знал дорогу до зала собраний общины коптов, и ему не нужно было никому задавать вопросов. Он шел по проходу между лавками с коврами и шелком, свернул в ряды оружейников, миновал пряности… Наконец, дорога вывела его на площадь к круглому белому зданию с широким куполом. Распахнув тяжелую резную дверь, он вошел.
Аукцион был обставлен почти по-домашнему: участники сидели на коврах, опираясь на разложенные повсюду шелковые подушки, пили чай или кофе из небольших фарфоровых чашек и неспешно беседовали. Лавернье усмехнулся: видывал он уже таких же степенных старцев, которые, желая получить приглянувшийся лот, могли и в бороду сопернику вцепиться. Коротко поклонившись почтенному собранию, он подошел к столу, за которым перед компьютером сидел секретарь, зарегистрировался и получил свой номер. В это время за его спиной раздался скрипучий голос:
– Пьер, мальчик мой!
Маг сцепил зубы, надел на лицо самую сладкую улыбку и повернулся. Один из седобородых старцев кивал ему, указывая на соседнюю подушку.
– Почтенный Хасими, рад видеть вас! – Лавернье слегка поклонился, но садиться не стал: если Аббасу Хасими дать возможность, он заговорит тебя насмерть, а сам даже не утомится.
– Садись, садись, мой дорогой, я тут как раз рассказываю своим друзьям, как лечил покойного Павсания от геморроя.
На лицах сидящих поблизости старцев было написано столько же интереса к названной проблеме, сколько могло бы обнаружиться на физиономии орка перед чашей с несоленым холодным рисом.
– Спасибо, почтенный Хасими, – Пьер снова слегка обозначил поклон, – но мне непременно нужно поговорить с уважаемым Шенудой. А потом я сразу же присоединюсь к вашему собранию!
Секретарь, с трудом давивший в себе неприличное хихиканье, кивнул в сторону большого ковра, что закрывал проход в соседнее помещение, и Лавернье ретировался.
Бутрос Шенуда просматривал что-то на экране компьютера, изредка делая пометки в бумажном списке. Он опустил очки на кончик носа и посмотрел на гостя:
– Пришел все-таки?
– А куда бы я делся? – вопросом на вопрос ответил маг. – Скажи мне, Бутрос, эта публика, что сидит там и пьет чай, они всерьез собираются покупать что-то?
– Вряд ли. Магией практически никто из них не владеет, поэтому рассчитывают только на какие-то неожиданные редкости или древние артефакты, что могут найтись в доме практикующего мага.
– Я хочу купить дом целиком, – сказал Лавернье. – Насколько мне известно, в условиях аукциона такая возможность прописана?
Шенуда вновь посмотрел на него поверх очков и усмехнулся:
