Он опустил пергамент на стол, и в палатке повисло молчание.
– То есть, – медленно проговорила наконец Валери, – надо понимать, что некие названные здесь эльфы погибли в результате какой-то катастрофы… Но какое отношение все это может иметь к нашим надписям?
– А вы посмотрите на основной текст, – с усмешкой предложил маг.
– Ну, еще один неизвестный язык… – пожала плечами девушка. – Возможно, это слоговое письмо, как и в наших образцах, и даже разделители есть похожие, вот этот, например… И в начале строки…
– Да, именно. А теперь переверните лист!
Лидия услышала чей-то вскрик, и с удивлением поняла, что это она сама ведет себя столь несдержанно.
На обратной стороне листа было всего двенадцать строк, записанных в виде четверостиший. Верхнее – на том же, никому не известном языке; знаки второго в точности повторялись на диске и других надписях; третья же запись была сделана на высоком квенья.
– То есть, это ключ к языкам? – хрипло спросил Роберт.
– Похоже на то.
Лавернье свернул пергамент, вновь обвязал его шнуром и с легким поклоном вручил оторопевшему археологу.
– Ну, официальную передачу потом оформим, – сказал он.
Лорд Роберт Френсис Спенсер, виконт Элторп, PhDA захлопнул рот, сглотнул слюну и церемонно склонил голову:
– Благодарю вас от имени исторической науки, мэтр Лавернье.
– Погодите! – почти завопила Вэл. – Так что, теперь, получается, ничего расшифровывать не надо, просто сесть и прочитать?
– О. нет, дорогая, теперь будет совсем интересно! Повозиться придется, ведь квенья – алфавитное письмо, а остальные два, предположительно, слоговые. Но это уже совсем другое дело!
Роберт даже не заметил, что назвал Вэл «дорогая», что позволял себе только мысленно. Не обратила внимания на это и она, поскольку ее умоляющий взгляд обратился к Пьеру.
– Мэтр, но вы же пока не уезжаете с Крита? Никто из нас не владеет высоким квенья в должной мере!
Лавернье не отвечал, глядя на Лидию. Та вздохнула и сказала:
– Валяться на пляже все равно уже не интересно… Тьма с вами со всеми, давайте займемся расшифровкой. Но три дня перед отъездом – мои, и я хочу еще хоть чуть-чуть окунуться в море!
Белая птичка магвестника соткалась в воздухе перед Робертом, и он подставил ладонь. Вестник растаял, и на стол спланировал белый конверт с логотипом Археологического музея Гераклейона. Спенсер вскрыл послание и пробежал глазами короткий текст.
– Ну, вот, помещение в исследовательском корпусе музея для фрески выделено, завтра можно будет перенести. Надо инструменты подготовить…
– А что вы используете? – поинтересовался Лавернье.
Роберт поморщился.
– Как вы знаете, сейчас у нас нет мага, поэтому я предполагал прибегнуть к старому методу: нужно водорастворимым клеем приклеить бумажное полотно к поверхности, срезать тонким лезвием штукатурку с красочным слоем, ну, и так далее. Полотно потом аккуратно смывается.
– Думаю, что воздушное лезвие я смогу создать, оно явно будет тоньше металлического. – Пьер задумался. – Наклеивать, смывать потом… Лишние химические воздействия, разве нет?
– Иначе увеличивается риск, что повредим рисунок.
– Стазис бы на поверхность наложить, но у меня может не хватит сил и на него, и на лезвие… Вот если удастся найти достаточно мощный накопитель, тогда все получится.
– Поищу.
И высокие договаривающиеся стороны торжественно обменялись рукопожатием.
Вечером кофейня в Петрокефали была полна народу. Местные жители сидели за столиками, бродили между ними, пили вино, узо или ракию, закусывая жареным сыром, маринованными осьминогами или фрикадельками в остром томатном соусе. Ароматный дым поднимался над очагом, в котором на вертеле жарилась баранья туша.
– Интересно, долго они будут веселиться? – мрачно спросила Лидия.
Вопрос был задан никуда, в пространство, но Пьер счел, что в данном случае может ответить за вселенную.
– Самое веселье начнется после полуночи. Еще даже не все подтянулись…
– А спать когда?
– А спать – зимой. В сезон штормов, когда нельзя ни рыбу ловить, ни за виноградником ухаживать, ни контрабанду везти.
– Думаете, контрабандисты еще существуют? – лениво поинтересовался Крис.
Он провел целый день на яхте: на первом переходе после стоянки вылезла на поверхность масса мелких недочетов и неприятностей, и нужно было чистить, подтягивать и промывать все то, что отказывалось работать безупречно. Так что для полного счастья молодому человеку довольно было удобного шезлонга, большого кувшина вина и тарелки с сыром.
– Разумеется, существуют! Пока востребована услуга, не исчезнут и те, кто ее оказывает. Я в жизни не поверю, что, к примеру, все амулеты или зелья, продающиеся в здешних магических лавках, имеют законные сертификаты. Для кого-то происхождение вещи важно, а кто-то готов закрыть глаза на некоторые незаконности, лишь бы получить желаемое по сходной цене. Это я вам могу точно сказать, антикварное дело на том стоит…
Софи отправилась помыть руки, а вернувшись, сообщила:
– Там готовится что-то грандиозное! Вроде бы у кого-то из соседей нашей Деспинии родился сын, и сейчас счастливый отец выставит на всех бочку домашнего вина.
– То есть, на сон можно не надеяться… – Лидия встала. – Пойдем, погуляем по берегу, что ли? Говорят, если надышаться морского воздуха, то ничто не помешает уснуть.
Компанию ей вызвался составить только Лавернье. Софи, потерев глаза кулаками, заявила, что она и так готова уснуть прямо на месте, а Вэл была занята очередным спором с археологом. Кристофера же можно было извлечь из шезлонга только с помощью подъемного крана.
К вечеру похолодало, и с моря дул ветерок, так что Лидия поднялась в комнату за шалью. Взяв вишневый шелковый квадрат, она подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу; в этот момент сквозняк шевельнул белую штору за спиной девушки. В памяти ее всплыло бледное лицо и серебристо-седая шевелюра Мэтра Дорле, белая фигура, которую она видела вот так же, в зеркале за своей спиной. К горлу подкатило, и Лидия опрометью бросилась на улицу, влетев со всего маху в объятия Лавернье.
– Чш-ш-ш… Спокойнее, – он погладил ее по плечу. – Все хорошо, я здесь, и под кроватью чудовища не водятся.
– П-пойдем, – она сжала челюсти, чтобы они не дрожали. – Найди, где здесь можно сесть. Пожалуйста.
Пьер отыскал на пляже перевернутую лодку, бросил на нее свою легкую куртку, усадил девушку и сел рядом. Вытащив из ее сжатых пальцев шелковую шаль, он укутал невесомой тканью ее плечи и сказал:
– А теперь рассказывай!
Лидия глубоко вздохнула и, призвав себя к порядку, довольно связно рассказала о записке, найденной в ателье, и о странной фигуре, виденной в ущелье Самарья.
