«В моем распоряжении оказались письма, написанные вашей дочерью Евой ее любовнику. Предлагаю вам выкупить все двенадцать по цене в тысячу дукатов за каждое. В течение недели разместите в „Вечернем Люнденвике“ объявление о продаже загородного дома в Шропшире, за подписью „Временный управляющий“, и я свяжусь с вами. Предложение не будет повторено. В случае отсутствия указанного объявления письма будут отправлены леди Мидвелл, старшей статс-даме ее величества.
P.S. Чтобы вы не подумали, что я блефую, прилагаю фрагмент одного из писем».
В конверте и в самом деле лежал аккуратно оторванный кусок листа дорогой писчей бумаги, исписанный красивым и четким почерком. Дэн еще раз просмотрел этот отрывок текста. Мягко говоря, он был… бойким. Покачав головой, Паттерсон подумал, что, если старшая статс-дама королевы прочтет такое письмо, то леди Ева останется в числе фрейлин не более пяти минут.
Дата в письме – двадцать четвертое сентября, позавчера. Таким образом, из назначенного срока два дня уже прошло, осталось всего пять. А он, полковник Паттерсон, не сильно сдвинулся с места в поиске и нейтрализации загадочного шантажиста…
Звякнул прибор внутренней связи, и голос мисс Климпсон произнес:
– Господин полковник, к вам леди Смит-Джонс из Университета.
– Пусть войдет, – распорядился Паттерсон, убирая письма в зачарованный ящик стола и доставая оттуда выписку из истории болезни покойной горничной.
В дверях появилась блондинка с нежным румянцем и такими яркими голубыми глазами, что хозяин кабинета даже заподозрил магическую окраску радужки. И это – эксперт по химии? Знаток растительных ядов? Ну, профессор Космидис, вы шутник…
– Прошу вас, садитесь, мисс Смит-Джонс, – он встал и показал рукой на кресло. – Вы в курсе имеющейся у нас проблемы?
– Нет, господин полковник, – покачала головой девушка. Голос у нее был подстать внешности, мягкий и какой-то обволакивающий.
– Вот больничная выписка, – он подвинул к ней тощую папку с тремя листочками. – Мейбл Хэкетт умерла месяц назад в госпитале Святого Фомы от отравления. Нам нужно знать, чем ее отравили.
– Результаты аутопсии есть? – поинтересовалась блондинка деловито.
– Все, что есть, там внутри.
– И эксгумация, конечно, невозможна?
– Тело кремировали.
– То есть, вы, господин полковник, хотите, чтобы я по имеющимся материалам определила вещество, оказавшее фатальное воздействие?
Паттерсон так и ждал, что она отодвинет папку и скажет, мол, за чудесами обращайтесь в цирк, к фокусникам, но леди Смит-Джонс поразила его еще раз. Она быстро проглядела содержимое папки, потом закрыла ее и сказала:
– Мне нужно примерно полчаса – внимательно прочесть и кое-что прикинуть. Желательно бы иметь компьютер с доступом к Сети. Это возможно?
– Мисс Климпсон! – гаркнул полковник, ненавидящий устройство внутренней связи. Секретарша мигом нарисовалась в дверях, и он распорядился, – Посадите леди Смит-Джонс в свободный кабинет и дайте все коды доступа к Сети. Сделайте ей кофе…
– Лучше чаю, – невозмутимо поправила его девица, и пошла следом за мисс Климпсон, оставив Дэна Паттерсона закипать.
Сердито ткнув пальцем в кнопку компьютера, он включил его и занялся текущими делами. В конце концов, у главы столичной Стражи есть еще кое-какие дела, помимо истории с шантажом.
Погрузившись в документы по ликвидации сети торговцев просроченными лекарственными препаратами, он несколько потерял ход времени, и удивился, когда в дверях кабинета появилась все та же блондинка со словами:
– Я готова отчитаться по результатам, господин полковник. – Закрыв дверь, она села к столу, раскрыла папку и сказала, – Итак, Мейбл Хэкетт умерла от отравления аманитином. Это подвид аматоксина, иначе говоря, пептида, образующегося в грибах, в частности, в бледной поганке. Данное вещество полностью подавляет биосинтез белков печени, и это приводит к некрозу ее клеток. Хотя действие аматоксинов начинается, вероятно, уже через полчаса после попадания в организм, полный распад клеток наступает через 2–3 суток после отравления.
– То есть, ее отравили бледной поганкой? – переспросил Паттерсон, в некоторой прострации пытаясь сообразить, где и каким образом в Люнденвике обыкновенная горничная могла съесть смертельно ядовитый гриб. В любом виде.
– Не совсем, – улыбнулась блондинка. – Вот здесь и здесь посмертные анализы печени показывают, что в разрушенных клетках присутствует оротидин-бета-фосфаткокарбоксилаза.
– Кокора… карбо… тьфу! Мисс Смит-Джонс, что это значит?
– Это значит, что все процессы, происходившие в организме Мейбл, ускорились во много раз. Названный мною фермент вырабатывается особой разновидностью мухомора, Amanita ocreata elfeus.
– Эльфеус?
– Да, господин полковник. Вытяжка из этого гриба применяется эльфийскими целителями крайне редко при тяжелых кожных заболеваниях, только для чистокровных эльфов и только в тех случаях, когда все остальные методы уже испробованы. Я не слышала ни разу, чтобы Серебряный лес или Заветная Дубрава допускали вывоз из их хранилищ любого из препаратов на базе… – блондинка запнулась и, слегка улыбнувшись, продолжила, – Ну, вы поняли.
– Получается, что у нас дело не только об убийстве и шантаже, но еще и о контрабанде? – Паттерсон тяжело вздохнул. – И зачем такие сложности?
– Если позволите, я попробую предположить…
– Попробуйте.
– Вы произнесли слово «шантаж». Вряд ли покойная Мэйбл шантажировала кого-то высокопоставленного, она не рискнула бы. Скорее всего, девушка, работавшая горничной и обиженная из-за чего-то на хозяйку, могла стащить у нее нечто, дававшее основания для требования денег. Ну, не знаю – подарки, письма, снимки… Стащить и продать тому, кто предложил за это денег. А потом она решила, что ей слишком мало заплатили.
– Пока что ваши предположения совпадают с моими, – кивнул Паттерсон.
Валери Смит-Джонс потерла переносицу.
– Я не психолог, я химик. Но мне кажется, что шантаж – действие, абсолютно несовместимое с человеческой моралью. Иногда можно понять даже убийцу, но не шантажиста. А если морали нет, то что может помешать избавиться от подельницы, которая перестала быть нужной? И Мэйбл Хэкетт добавили в выпивку пару капель из флакона темного стекла. – Она подняла ладонь, предвосхищая вопросы. – В спиртное – чтобы заглушить специфический запах препарата. Темное стекло – потому что на свету он довольно быстро разлагается.
– Скорее всего, вы правы, но это не приводит нас к убийце.
– Но мы уже немало о нем знаем, – Валери пожала плечами. – Это человек или полуэльф, связанный с кем-то из эльфийских изгнанников, живущий или часто бывающий в Люнденвике, вхожий в высшие круги. И вполне возможно, что это женщина. Мужчине проще было бы убить хрупкую горничную… Да просто придушив ее. Районная Стража списала бы убийство на ревнивого кавалера, и дело бы закрыли.
