– Ну, мы с вами и о Туманной долине практически ничего не слышали, – пожал плечами Либер. – Это говорит лишь о том, что эльфийские историографы весьма произвольно обращаются с фактами и описывают события в удобном для них ключе. Не они первые, не они последние.
– Это да… – Пьер снова вскочил и прошелся вдоль библиотечной стойки. – Я вот чего не могу понять: если это официальное письмо от правителя к правителю… Даже если это черновик, все равно – почему оно написано не на квенья, а этим странным слоговым письмом?
– Квенья разделился на высокий и низкий как раз примерно около пяти тысяч лет назад. Высокий стал языком для магии, официальных речей и торжественных од, а низкий – для жизни, но при этом запись обоих одинакова. Я подозреваю, что некая катастрофа, произошедшая примерно в те же времена, заставила эльфов прекратить употребление слоговой записи и полностью перейти на буквенную…
– Как странно! А орки до сих пор пользуются слоговым письмом.
Хранитель пожал плечами.
– Орки – очень большие традиционалисты. Больше них, пожалуй, привержены старым правилам только гоблины, поэтому у них до сих пор сохраняется узелковая запись информации. – Он встал из кресла и подошел к стойке. – Итак, Пьер Огюст, я постараюсь как можно скорее найти в дневниках что-то о судьбе Туманной долины, и сообщу вам, как только это произойдет. Номер вашего коммуникатора у меня есть.
В приемной ректора, кроме пигалицы-секретарши, обнаружился незнакомый Пьеру мужчина: высокий, худощавый брюнет с орлиным носом и жестким взглядом темных глаз.
– Мэтр Лавернье, – пропела Жанна, – а вот как раз и вы.
Незнакомец повернулся и протянул ладонь для рукопожатия.
– Равашаль, глава Службы магбезопасности Лютеции. Решил сам посмотреть, что тут у вас за страсти кипят, Кайонн зря не вызовет.
– Лавернье, антиквар, – представился Пьер, пожимая тому руку. – Где бы нам с вами присесть и поговорить… Жанна, подай идею?
– А что тут думать, – пожала плечами девушка. – Занятия почти закончились, идите в соседнюю аудиторию, и говорите, сколько влезет. Вот ключи, вернуть только не забудьте!
И она отцепила от солидной связки здоровенный старинный ключ.
С каждым новым пересказом история получения наследства от старинного друга получалась у Пьера все эффектнее: разглаживались лишние складки, отваливались ненужные подробности, а существенное обретало особо яркий цвет и колорит. Вот только Равашаля почему-то интересовали как раз неинтересные детали.
В какой коробке лежат краски, в металлической или картонной? А ярлычки с названиями есть?
Сколько комнат в доме Павсания? А почему служанка там не ночует?
Куда делся после аукциона Джон Хортон, «чужак», которому так нужен был дом и его содержимое?
Где и с кем жил Венсан Илавель Охтарон? А куда делась девушка? Есть ли снимки этого художника? А параметры ауры?
Жак Турни ваш садовник? И в какое время он уходит домой? А на следующий день после взлома появился вовремя?
В общем, в какой-то момент Лавернье понял, что сейчас случится убийство, которое даже и расследовать не придется, он сам пойдет и сдастся. Увидев опасный блеск в его глазах. Равашаль рассмеялся и поднял руки:
– Все-все, прекращаю задавать вопросы и начинаю давать ответы! Во-первых, мне нужно было понять, как вы сами оцениваете ситуацию, и что видите. Из вас получился хороший свидетель, вы видите больше, чем многие. Во-вторых, я хотел увидеть ситуацию как бы вширь. Мы ведь имеем дело не со стандартным грабителем, который влез в дом, чтобы поживиться тем, что Темный послал. И с другой стороны – это не маг, практикующий запрещенную магию, тут все вывернуто наизнанку. Магия разрешенная, а грабитель не соблазнился наличными, лежащими на самом виду. Так ведь?
– Да, так, – согласился с очевидным Пьер.
– Ну, вот! Я предлагаю такие дальнейшие действия: мы не будем усиливать охрану, а поставим на вашем доме записывающие артефакты. Краски наши преступники не добыли, значит, попытаются повторить налет.
– Вообще-то, все артефакты я оставил на хранении у Кайонна, – мрачно сообщил Лавернье.
– Ну, об этом знают трое – ректор, вы и я. Далее, есть шанс, что сведения о местонахождении картин, записей и красок попытаются добыть у вас самого. Пускать за вами охрану было бы неразумно, наши противники явно маги и наружное наблюдение вычислят на раз. Я предлагаю использовать записывающий амулет другого вида плюс максимальные щиты, плюс следилку, на случай, если вас похитят.
– Слушайте, не многовато ли? Это ж не Темный орден, просто несколько мелких авантюристов!
Равашаль прошелся по аудитории, провел пальцем по надписи «Мастер Снустульварстон – зануда!», вырезанной на столе и сказал неожиданно:
– Я тоже здесь учился, закончил боевой факультет сто с лишним лет назад. И вот поверите ли, почти ничего с тех пор не изменилось! Ну, ректор другой, зато эту самую надпись я сам и вырезал.
– Подозреваю, что у вас было немало последователей, – невольно расхохотался Лавернье. – Я делал то же самое, мастер Снустульварстон своей дотошностью достал уже много поколений магов…
– Смешно, – ответил Равашаль с самым мрачным видом. – Так вот, год назад мы раскрыли заговор темных магов. Не мы одни – вместе с коллегами из Бритвальда, Спаньи, Норсхольма… А началась история с того, что у одной немолодой дамы начинающие бандиты, шпана, похитили секретаршу, потребовав в качестве оплаты семейную реликвию. Глупая история, казалось бы, да? А теперь добавьте красок: дама – архимаг-боевик, семейная реликвия – камни Коркорана, вынесенные из Нижнего мира. И как результат раскрытый заговор, да. Поэтому я не склонен считать никакие усилия чрезмерными.
– Понимаю и принимаю. Спасибо.
Равашаль по коммуникатору связался с техниками и перечислил им амулеты, которые нужно подготовить, потом спросил деловитым тоном:
– У вас как с порталами, нормально переносите?
– Да тут пешком пятнадцать минут!
– Ну, а если ваш приход сюда отследили и теперь поджидают возле ворот Академии? Вот интересно будет нашим грабителям узнать о вашем визите в Службу магбезопасности! Хотя… – он посмотрел на часы, потом на Пьера. – Есть хотите?
– Хочу!
– Тогда я скажу ребятам, чтобы амулеты принесли в «Старый гоблин», это на улице Кота-Рыболова. А мы с вами туда отправимся пешком.
Глава 6
К вечеру среды полковник Паттерсон готов был скрежетать зубами, вздымать кулаки и посылать к небесам проклятия. Так бы и делал, но все это не помогало. По делу о шантаже у него было уже шестеро пострадавших, предположительно четыре трупа и ни одного подозреваемого…
Встреча Майи с Эмили Линдберг оказалась плодотворной. Стоило лишь приоткрыть задвижку, и информация хлынула потоком: женщина не только рассказала подруге о том, что произошло с ее собственным браком, но и поделилась сведениями о двух дамах, которые сумели заплатить шантажисту.
