С самой Эмили все получилось просто и гадко: в какой-то момент, поссорившись с мужем, она отправилась бродить по Люнденвику, куда глаза глядят, и, утомившись до предела, зашла выпить чаю в кафе в парке. Мест в кафе почти не было, к ней за столик подсел приятный мужчина; разговор тек легко, Эмили и не заметила, как прошло почти два часа. А взглянув на стрелки часов, пришла в ужас. Новый знакомый поймал для нее экипаж, довез до дому и попрощался невинным поцелуем в щеку. Через два месяца, когда чета Линдбергов и думать забыла о той ссоре, Эмили получила письмо, в которое был вложен магоснимок. Ретушь ли была тому виной, или искусство мага, сделавшего снимок, но выглядело все на нем более чем предосудительно. В письме же ей очень вежливо сообщали, что она должна перевести две тысячи дукатов на указанный ниже счет, в противном случае ее муж получит копии этого снимка и других, еще более интересных. Женщина точно знала, что шантажисту нельзя платить, вины за собой не ощущала, поэтому дождалась возвращения Себастьяна и все ему рассказала.
Через месяц шантажисту уже нечем было бы ее напугать: развод состоялся.
Письмо у Эмили не сохранилось, но она уверена была, что ее свекровь не выбросила треклятый магоснимок, и в те минуты, когда Себастьян думает о примирении с женой, картинка появляется в ее руках.
Паттерсон подумал о встрече со вдовствующей леди Линдберг и поежился. Майя посмотрела на него искоса и фыркнула:
– А ты планировал отдыхать душой, допрашивая бандитов и грабителей? Ладно, это ведь еще не все, что я узнала от Эмили!
– Рассказывай дальше.
– Дальше – больше, – Майя откусила кусок маринованного огурчика и запила его сладким кофе. – Понятно, что во время и после развода все, кто считал себя подругами бывшей леди Линдберг, навестили ее, дабы посочувствовать. В числе этих милых людей была Камилла Штакеншнейдер…
– Это такая кукольная блондинка, жена барона, младше его лет на сорок? – проявил неожиданно хорошую память Дэн.
– Я вижу, она произвела на тебя впечатление, – жена искренне развеселилась.
– О, да! Я все смотрел и гадал, что же в ней не переделано с помощью магии или искусства хирурга!
– Полагаю, уши у нее натуральные, но речь сейчас не об этом. Камилла произнесла какие-то дежурные слова сочувствия, а когда вторая гостья откланялась, прямо сказала, что Эмили сваляла дурака, и нужно было платить. Тогда бы ничего не произошло, брак она бы сохранила. Она сама какое-то время назад оказалась в подобной ситуации, теперь два раза в году переводит определенную сумму на номерной счет, и никто ее не беспокоит.
– То есть, получается, что у нас уже не два и не три пострадавших… – задумчиво сказал Паттерсон.
Пока полковник пытался выудить рыбку из мутного озера светского общества, его детектив-сержант изучал вопрос с другой стороны. Он запросил в канцелярии городской Стражи Люнденвика нераскрытые дела о подозрительных смертях за последние три года и методично отобрал те, что можно было бы принять за несчастный случай или самоубийство. Чего у Смайта было не отнять, так это дотошности и методичности. Он вновь и вновь перечитывал короткие, порой небрежные отчеты нарядов, занимавшихся первичным расследованием, и откладывал в особую стопочку случаи, вызывавшие сомнения.
Ну вот, например, Джозеф Уотнерс, работавший камердинером у достопочтенного Персиваля Лабрюйера и пойманный при попытке запустить руку в хозяйский карман. Уотнерс был уволен в июне 2181 года и в октябре устроился на должность официанта в ресторан «Анджело». В ноябре того же года «Вечерний Королевский Глашатай» напечатал объявление о расторжении помолвки Лабрюйера с младшей дочерью лорда Роулинса, а в феврале следующего, 2182 года Уотнерса выловили из Темзы.
Другая история – Хемиш Макартур, служивший дворецким у лорда Брэкнелла и с особенной нежностью относившийся к винному погребу хозяина. Дальнейшие события практически зеркально повторяли приключения Джозефа Уотнерса, только бывший дворецкий нашел свою смерть на дне бутылки. Буквально. В полюбившемся ему портвейне была обнаружена лошадиная доза аманитина, и произошло это почти за год до смерти Мэйбл Хэкетт от того же алкалоида.
– Итак, получается, что у нас таки серия, причем идущая по накатанному сценарию, – этими словами полковник Паттерсон начал совещание в своем кабинете. – Детектив-сержант Смайт, начнем с вас. Сколько случаев, по вашему мнению, мы можем объединить?
Смайт откашлялся и встал.
– С уверенностью я могу назвать четыре, и еще два под вопросом. Схема одна и та же: кто-то из домашнего персонала, уволенный за те или иные грехи, умирает через достаточно короткий промежуток времени. В семье, из которой его уволили, за этот период происходят неприятности, как мы видим в трех случаях, или необъяснимым образом резко падают доходы, как в случае с капитаном Мастерсоном. Его семья сдала загородный дом в долгосрочную аренду, продала городской особняк и переселилась в квартиру.
– А разговор с сестрой мисс Климпсон что-то дал?
– И да, и нет. Мисс Леокадия Климпсон не дала никакой, так сказать, срочной информации, но обещала немедленно проинформировать в случае, если к ней придет горничная без рекомендаций, ищущая работу. И еще она поговорит со своими, так сказать, коллегами, хозяйками остальных бюро по найму домашней прислуги, и передаст нам всю появляющуюся информации.
– Хорошо, – кивнул Паттерсон. – Что у нас есть еще?
– Мы можем точно назвать пятерых, ставших жертвами шантажиста, это те, кто пришел к нам или рассказал о случившемся близким знакомым, – вступил в разговор майор Фолхем. – И опять же предположительно – еще столько же могут быть в той же упряжке. Но на данный момент подозреваемых у нас нет. Номерные счета, на которые переводились деньги, немедленно закрывались удаленным доступом, и деньги выводились с них через оффшорные счета на каких-нибудь Аллигаторовых островах.
– В последний раз с модельера потребовали наличные… – заметил Смайт.
– Отпускной сезон… – с сожалением покачал головой Фолхем. – Больше десяти тысяч бритвальдцев были на Крите в этот период. Даже если отбросить детей, инвалидов и мамаш с младенцами, все равно, так не вычислить. Если бы у нас уже был какой-то круг подозреваемых, тогда можно было бы сопоставлять…
– Господин полковник, можно мне? – поднялся сержант Симпсон, работающий в Страже всего несколько месяцев и впервые включенный в группу по расследованию серьезного преступления.
– Давай! – мотнул головой Паттерсон.
– Я… Мне… Я попробовал составить примерный профиль нашего шантажиста, – сказал Симпсон и покраснел. – У нас был дополнительный курс, и нас учили… ну… обрисовывать характер преступника по его деятельности, по почерку.
– Ну-ну, давай! Интересно! – поддержал юного коллегу Смайт.
Ему и в самом деле было интересно.
– Так вот, на мой взгляд, они работают в паре. Мужчина подбирает исполнителей, ну, вроде того же Макартура, и потом ликвидирует их. А женщина работает с жертвами. Мне кажется, что она должна быть более или менее… ну… в возрасте, примерно, как Дорле, по происхождению из Нижнего города. Но она вышла замуж за аристократа, и свои корни тщательно скрывает. Шантаж начался давно, скорее всего, Дорле был первой жертвой, и для подхода к нему не использовались посредники. Я предполагаю, что тогда, шестнадцать лет назад, что-то произошло в жизни этой женщины, отчего ей понадобились деньги. Может быть, она именно тогда овдовела… Сейчас она принадлежит к светским кругам, и это дает ей возможность отслеживать семьи, в которых могут найтись поводы для шантажа. Мужчина связан с ней не только преступлением, мне кажется, они родственники. Она ему полностью доверяет.
