Лидия успела только войти в свой номер и вымыть руки, как прозвучал сигнал внутренней связи. Мэтр спросил:
– Вы можете зайти ко мне?
– Да, минуту!
Она с сожалением посмотрела на поднос с сыром и фруктами и пошла в соседний номер. Дорле провел ее в гостиную, усадил в кресло и протянул листок бумаги.
– Пришло только что, магвестником.
Развернув сложенный лист, девушка прочла: «Старый портняжка, ты посмел меня ослушаться и уехал из Люнденвика. Завтра тебя раздавят, а послезавтра никто о тебе больше и не вспомнит». Она вновь свернула записку и посмотрела на Мэтра:
– Ну, мы же знали, что так и будет, и готовились к этому.
– Конечно… но одно дело готовиться, а другое – точно знать, что завтра сотня записывающих устройств уставится мне в лицо, и каждый прощелыга-журналист будет задавать вопросы об украденной коллекции, с которой начался мой путь наверх, – он с силой потер руками лицо.
– Мэтр, неужели вас пугают эти вопросы?
– Нет… да… Тьма его знает, противно очень! Как вы думаете, может, я не пойду в оперу?
– Мне кажется, лучше пойти. Во-первых, там наверняка будут репортеры с головидения, они вас снимут, и ваш оппонент поймет, что вы не испугались. Во-вторых, сегодня исполняют «Волшебную флейту», и Королеву ночи будет петь Доротея Рёшман, а дирижировать Ференц Ричаи. В-третьих, у вас приглашение за кулисы в антракте, и вы сможете предложить примадонне что-то новое для ее роли. Разве мало причин, чтобы пойти?
– Довольно, довольно, хватило бы и одной! – рассмеялся Дорле. – Давайте перекусим, и встречаемся через час внизу, в лобби.
Голос великой Доротеи Рёшман молоком и медом тек по залу и взвивался к потолку в знаменитой колоратуре, рассказывая о ее невыносимых страданиях. Лидия покосилась на Мэтра: глаза закрыты, спит, что ли? Ария закончилась, и Дорле присоединился к аплодисментам.
После антракта он почти опоздал и вошел в отведенную им ложу уже тогда, когда в зале погас свет. Судя по довольной улыбке, игравшей на губах Мэтра, визит к певице оказался удачным.
По окончании спектакля, когда публика отбила все ладони, а служители устали таскать бесчисленные корзины цветов, работники Ателье пешком отправились в сторону своего отеля. От театра до «Принца Савойского» идти было не более четверти часа, а ночь оказалась теплой и звездной, будто в мае.
– Были репортеры? – украдкой спросила Лидия.
– Даже лучше, у Рёшман брали интервью для программы новостей, и спросили обо мне. Она сказала, что планирует заказать нам разработку всех сценических костюмов к новой постановке «Дон Жуана» в Гранд Опера, и корреспондент задал мне несколько вопросов.
– Если хотя бы один из ответов пойдет в программу новостей, наш негодяй должен это услышать. – задумчиво сказала девушка. – Хотелось бы надеяться, что это выведет его из себя, и полковнику Паттерсону легче будет отыскать следы.
Тут ее коллега-манекенщица, Мария Хуарес, задала Мэтру вопрос, и Лидия замедлила шаг. Все уже сделано, ей остается хорошенько выспаться и завтра не споткнуться на подиуме, не зацепиться подолом за каблук, попасть в такт музыке… в общем, верно сыграть эту роль.
Пресс-конференция была назначена на час дня, сразу после окончания показа. И ровно в час дня Фабьен Дорле вышел на подиум и подошел к амулету, усиливающему звук. На показе зал был полон – покупатели, модельеры, светские дамы, ведущие модной хроники… Но сейчас, кажется, в помещение набилось столько заинтересованных, что стены трещали.
Первый вопрос по традиции задал представитель «Вестника Медиоланума»:
– Мэтр Дорле, до нас дошла информация о неких подозрительных обстоятельствах, связанных с вашей первой коллекцией. Можете как-то прокомментировать это?
Мэтр отреагировал совсем не так, как от него ожидали – не стал кричать о клевете или обвинять репортера в предвзятости, не обиделся и даже не пожал плечами. Он усмехнулся, потер кончик носа и ответил:
– Говоря честно, я ничего подозрительного в этих обстоятельствах не вижу. Ну, правда, лет-то сколько прошло. Может, я что-то забыл? Первая коллекция – кстати, она называлась «Осенний соблазн» – получила Золотые ножницы в 2149 году. Я тогда заканчивал Колледж Сорбонны. Честно говоря, тогда у меня одна за другой шли неудачи, и в один далеко не прекрасный вечер, за две недели до начала конкурса, я понял, что рисунки мои плохи. Тогда-то мне на помощь и пришел мой друг и сокурсник Максимильян Дюбуа. Его работа, его помощь дала толчок моей фантазии, и за те самые четырнадцать дней я разработал и отшил «Осенний соблазн» полностью.
– А куда делся ваш друг Дюбуа? – задал вопрос представитель журнала «Vogue».
– Он неожиданно для всех оставил учебу и уехал из Лютеции. Не знаю, где он сейчас, но, если завтра он постучится в мою дверь, я готов буду отдать ему те самые Золотые ножницы и пригласить его работать со мной. А теперь, может быть, у вас есть вопросы по поводу сегодняшнего показа?
Голопроектор полетел на пол и со звоном разбился. Куда-то под шторы покатилась уцелевшая линза, от горки деталей поднимался легкий дымок. Носок изящной туфельки пнул эту горку. Женщина выплюнула несколько грязных ругательств и упала в кресло перед камином, обмахиваясь газетой.
– Ты разбила мой проектор, сестрица, – лениво сказал мужчина, развалившийся во втором кресле. – А я собирался досмотреть новости.
– Переживешь! – злобно ответила женщина. – У тебя есть еще один, в спальне, вот там и посмотришь.
– Да что ты так взбеленилась? Шестнадцать лет ты доила этого парня, и он ни разу не огрызнулся. А тебе все казалось мало, ты захотела, чтобы он еще и информатором твоим был. Я ж тебе говорил – не выйдет!
– Ты говорил! Предсказатель, тоже мне! – она швырнула в камин стакан, и остатки аква виты рассыпались в огне синими искрами. – Как он посмел так вывернуть эту историю? Мы же знаем, Фаб украл эти картинки!
– Дорогая, ты понимаешь, что по нашему следу идет Стража? – теперь мужчина говорил серьезно и твердо.
Женщина фыркнула.
– Стража! Да им карманников ловить на рынке, и то не по зубам! Налей мне лучше еще выпить, а то сейчас вернусь домой, и придется снова затягиваться в корсет и пить эту липкую гадость, шерри.
– Ты разбила стакан, так что пойди, и сама возьми новый. И не забывай, что это ты хотела стать светской дамой!
Вернувшись со стаканом, до середины налитым темно-золотистой жидкостью, женщина вновь уселась в кресло и спросила:
– Ты нашел кого-нибудь в Осборн-хаус?
– Нет. И искать не буду, пока все не затихнет. Полковник Паттерсон – это серьезно.
– Ты обещал его укоротить!
– Обещал. И сделаю. Но пока не вышло…
Двое у камина замолчали, глядя в огонь.
Глава 7
Цифры упорно не желали сходиться, даже при третьем пересчете. Приходилось признать очевидное: управляющий клал себе в карман немалую долю прибыли, и оставлять это без внимания никак нельзя. Лавернье поднял глаза на Марселя Бартельми и спросил тихо:
