– Вот объясни мне, чего тебе не хватало, а?
Управляющий молчал и не пытался возразить или сбежать. Впрочем, сбежать ему как раз бы и не удалось, поскольку Лавернье предусмотрительно задействовал амулет связывания.
– Ладно, что тут спрашивать… Доказательства все есть, можешь так до суда хранить гордое молчание. Фанни, вызови Стражу!
Юная блондинка, бывшая в магазине продавщицей и заодно секретарем управляющего, вздрогнула и схватила коммуникатор, не попадая трясущимися пальцами по кнопкам.
Когда наряд уехал, забрав с собой Бартельми и все бумаги, Пьер прошел по торговому залу и с тоской подумал, что придется ведь еще и проверять наличие предметов по описи. На крошку Фанни надежды мало, тем более что неизвестно, когда ее отпустит следователь и отпустит ли вообще. Конечно, старший наряда уверял ее, что забирает только подписать показания, ну, так чего только не скажет мужчина, чтобы прекратить женский плач. Придется нанимать нового управляющего, срочно вводить в курс дела, а потом тратить время на то, чтобы проверить все принадлежащие ему торговые точки – Медиоланум, Люнденвик, Рим, Прагу, Амстердам… Что делать с магазинами в Новом свете, вообще непонятно, это ж придется убить две – три недели на поездку туда и назад.
Тут антиквар поймал себя на том, что прикидывает, на кого бы спихнуть проверки, и неожиданно развеселился.
– Вот же Тьма! – сказал он громко. – Можно подумать, что на хлеб с маслом я зарабатываю изучением древних фресок или наоборот, современных магических красок!
– Прошу прощения… – раздался голос за его спиной, и Пьер мгновенно развернулся, готовя ударное заклинание.
В дверях магазина стоял мужчина в черной сутане. Доверчивостью Лавернье не страдал, поэтому на всякий случай развеивать заклинание не стал; священник же продолжил, будто и не замечая настороженности антиквара.
– Мне говорили, что вы меня искали. Меня зовут отец Гийом, я настоятель церкви Сан Северин.
– А! Добрый день, отец! Да, я оставлял вашему… коллеге, наверное, да? номер моего коммуникатора.
– Я был рядом, навещал умирающего, и решил сам зайти к вам. Наверное, я попал не вовремя, у вас здесь… реорганизация?
Пьер расхохотался и развеял воздушный кулак.
– У меня проворовавшийся управляющий и необходимость срочно найти нового! Тем не менее, все это не отменяет моего желания с вами поговорить. Давайте, я закрою магазин, и мы сядем где-нибудь и выпьем вина. Или кофе.
– С удовольствием, – священник улыбнулся и повторил, – С удовольствием выпью кофе, я сегодня еще не завтракал. Здесь рядом есть маленькая кондитерская, они делают отличный тарт Татен.
«Судя по аппетиту, преподобный еще и без ужина накануне остался!» – подумал Лавернье, допивая вторую чашку кофе. Наконец с тартом было покончено, отец Гийом откинулся на спинку стула и благожелательно улыбнулся.
– Ну вот, теперь я в состоянии выслушать и понять что угодно! Итак, зачем магу-антиквару, принадлежащему, судя по косвенным признакам, к церкви Великой матери, понадобился скромный служитель Единого?
– По косвенным признакам? Интересно, но об этом я расспрошу вас потом. А сейчас у меня вопрос такой: несколько лет назад вы опубликовали вот такую книгу, – Пьер выложил на стол «Некоторые аспекты воздействия…».
– Да, действительно, это моя работа. Собственно говоря, это моя докторская диссертация, немного дополненная.
– Скажите, отец Гийом, вы изучали это самое воздействие с обеих сторон?
– Поясните, пожалуйста, – в глазах священника разгорелся интерес.
– Я имею в виду воздействие, которое изображение оказывает на смотрящего, а также то воздействие, которое на картину оказывает художник.
– Что-то подсказывает мне, что вы имеете в виду не сам процесс рисования, а нечто иное. Знаете, мэтр Лавернье, давайте, вы расскажете мне историю вопроса, а я тогда лучше пойму, о чем же говорить.
Рассказать историю было несложно, от многократного повторения она отполировалась.
– Показать образцы не могу, оставил на хранение, – закончил говорить Пьер. – Тут в мой дом уже вламывались какие-то странные воры, не заинтересовавшиеся ни наличными, ни антиквариатом.
– Да, понимаю… – отец Гийом сложил ладони и оперся на них подбородком. – Значит, согревает, навевает сон и вызывает желание выпить?
– Есть и другие, – маг скомкал салфетку. – Я не стал их никому показывать, но один из рисунков провоцирует сильнейшее желание плотской любви, а второй… в общем, я с трудом удержался от того, чтобы повеситься.
– Да, понимаю. Тут достаточно понять алгоритм, и можно делать со зрителями что угодно. Вы привезли в Лютецию страшную вещь, мэтр Лавернье.
– Я не знаю, как мне теперь с этим быть! – Пьер уже забыл, что хотел выяснить у священника только лишь одно: сталкивался ли тот с магией желания при написании своей работы. Теперь ему показалось, что невысокий сухощавый мужчина в черном может помочь в главном – подсказать, решение, что же делать с красками и заклинаниями, как решить проблему проклятого завещания?
– Вы говорите, что ваш друг хотел открытия лаборатории для изучения его трудов?
– Да! И непременно при Академии.
– Понятно… Не знаю, в курсе ли вы, что Академия входит в состав Коллежа Сорбонны?
– В курсе, конечно!
– Так вот, – продолжал говорить отец Гийом, как будто его никто и не перебивал, – в Коллеже есть ведь и богословский факультет. И я предлагаю вам обдумать такой вариант: лаборатория будет открыта в аббатстве святого Гонората Арелатского, это в сорока километрах от Лютеции. Аббатство отличается самым строгим уставом среди всех, посвященным Единому, и с их настоятелем я хорошо знаком. Эти люди не поддадутся искушению использовать открытие вашего друга во зло. Мы припишем ее как подразделение к богословскому факультету Коллежа Сорбонны, таким образом, дух и буква завещания будут соблюдены. Думаю, что мэтр Кайонн не станет возражать против моего предложения.
На минуту Лавернье слегка опешил. Темный его побери, к кому ж это он пришел советоваться? Скромный священник, да? Но вариант… что говорить, кажется, единственный.
– Похоже, что альтернатива – отказаться от наследства Павсания, сжечь тетрадь с записями и выбросить краски в Сену, – сказал он, посмотрел на часы и, махнув рукой на все правила, заказал рюмку келимаса.
Священник допил свой кофе, но уходить не торопился – улыбался каким-то своим мыслям, щурился на прохладное осеннее солнце, разглядывал проходящих. Наконец антиквар не выдержал:
– Отец Гийом, говорите уже! У вас ведь и этот вариант тоже вызывает сомнения, да?
– Да.
– Хорошо, тогда я сформулирую свои, и посмотрим, насколько они совпадут. Больше всего в этой ситуации я боюсь, что формула попадет в руки фанатику. Даже больше, чем если бы она попала к обыкновенному дельцу. Никакой делец не придумает того, что может прийти в голову человеку, одержимому высокой идеей. А в монастыре, да еще столь строгого устава, фанатики встречаются намного чаще, чем в других местах.
