Ладно, теперь все это уже неважно. Основные материалы и собственные исследования он упаковал и три дня назад отправил гномьей почтой в Университет, на кафедру истории и археологии. Гномы содрали за доставку небольшое состояние, но зато Спенсер мог быть твердо уверен, что ни одна буква не будет потеряна или украдена. Все, от блокнотов с заметками до копии фрески, сделанной Тессой Торнвуд, будет дожидаться хозяина в его кабинете, должным образом упакованное.
Коммуникатор просигналил у него в кармане. Роберт вытащил аппарат и ухмыльнулся, увидев на экране физиономию Лавернье.
– Вот как раз только что о тебе подумал, – сказал он с чувством глубокого удовлетворения. – Здравствуй! Ты где?
– В Медиолануме, – ответил Пьер с некоторым удивлением. – Интересно, и что навело тебя на мысли обо мне?
– Потом расскажу. Ты ж по делу звонишь?
– По делу. Мне б с тобой увидеться, есть… информация. Ты еще долго собираешься торчать там, на острове?
– Завтра отплываю с «Трезубцем Посейдона» до Массалии, а оттуда…
– «Трезубец» останавливается в Неаполисе? – перебил его Лавернье.
Роберт пожал плечами:
– Понятия не имею. Меня интересовала конечная точка маршрута.
– Если ты завтра утром отплываешь, в Неаполисе будешь к вечеру. Кажется, около одиннадцати как раз уходит ночной поезд на Медиоланум, значит, в субботу утром ты будешь здесь. Мы встретим тебя на вокзале.
– Кто мы? И за каким Темным мне в Медиоланум?
Но вопросы эти остались без ответа, коммуникатор уже замолчал. Роберт снова пожал плечами и отправился собирать вещи.
С поезда Спенсер сошел невыспавшимся, злым и недовольным: сосед в купе храпел нещадно всю ночь, а перед этим корабль трепало в шторме. На перроне он увидел Лавернье, рядом с ним Лидию Хаскелл, и даже не особо удивился. Во-первых, заподозрил что-то подобное, еще услышав радостное «мы», а во-вторых, просто сил не было на удивление. Пьер переглянулся с Лидией и сказал негромко:
– Похоже, надо дать ему пару часов поспать, иначе никакого толку не будет.
И Роберт немедленно уплыл в неизвестные дали, где виделись ему строгие эльфы среди черных и охряных колонн не разрушенного еще Фестского дворца. Прекрасная белокурая эльфийка грозила археологу пальцем и обещала обменять тайну зашифрованных надписей на пыльцу гевернии, но непременно в мелкой расфасовке.
Продрав глаза, Роберт еще с минуту размышлял, сколько законов нарушит, добывая такое количество строго запрещенного во всем мире наркотика…
– Тьфу ты, приснится же такое, – наконец воскликнул он, открыл глаза и увидел сидящего в кресле Пьера.
Тот пил просекко и листал журнал, периодически посмеиваясь.
– Выспался? – спросил антиквар, подняв глаза на приятеля. – Иди, умойся, я пока кофе закажу. Новости есть, не сказать, чтоб плохие. Но и хорошими их не назовешь.
Когда Роберт с мокрыми после душа волосами вернулся в комнату, на журнальном столике уже исходил паром кофейник, а под стеклянной крышкой прятались теплые булочки с ванильным кремом. Жизнь определенно начинала налаживаться. Лавернье налил кофе и сказал:
– Теперь слушай. За три тысячи лет до Открытия Дорог существовало три эльфийских клановых союза – Серебряный лес, Заветная дубрава и Туманная долина. Долина граничила с Заветной дубравой, с другой стороны от нее начиналась Степь. Однажды несколько эльфов из Дубравы отправились путешествовать и не вернулись. Поскольку земли соседей миновать они не могли, а после этого и х никто не видел, правитель Дубравы лэрд Карантиэль Малинальд обвинил эльфов Долины в гибели соплеменников. Те, разумеется, возразили, предоставили свидетельства стражей границы и то, магические записи… ну, что тогда ими использовалось в качестве записывающих амулетов. Туманная долина была так уверена в своей правоте, что потребовала брака своего правителя и лэри Кайэйи, дочери Карантиэля. В общем, не за горой была война между двумя кланами, и тогда эльфы Долины, не желавшие проливать кровь собратьев, решили уйти. И ушли они на Крит и близлежащие острова…
Говорил он долго. И чем дальше слушал Спенсер историю исчезновения с лица земли эльфов Туманной долины, изложенную по дневниковым записям их верховного мага, тем мрачнее становилось его лицо. Наконец, Лавернье закончил рассказ словами:
– Теперь задавай вопросы.
– Дневники на том же самом языке, что и найденные мною надписи?
– Нет. Дневники – на предшественнике низкого квенья. Что написано на твоей фреске или на диске, Либер прочесть не смог.
– Понятно… То есть, получается, что расшифровка Фестского диска может повлечь за собой грандиозный межрасовый скандал. Дубрава несколько тысяч лет скрывала эту историю, а выглядят они в ней очень скверно. Что-то мне кажется, их не обрадует, если мы ее обнародуем, – Роберт прищелкнул языком. – Плохо я сегодня соображаю… У тебя есть предложения?
– Насколько далеко ты от финальной расшифровки?
– Пара месяцев работы, если одному, вдвое меньше, если Вэл поможет.
– Знаешь, тогда я предлагаю тебе отправиться вместе с нами в Люнденвик и посоветоваться с отцом.
– С моим? – глупо переспросил Роберт, и почувствовал, как загорелись у него уши.
– Ну, не с моим же, его уже двадцать лет как нет на этом свете! – усмехнулся Лавернье. – Думаю, глава Хоум-офиса его величества лучше понимает извилистые пути дипломатии.
– Ну, да, наверное…
Таким образом, число пассажиров дирижабля «Королева Изабо», отправившегося в воскресенье, восемнадцатого октября, из Медиоланума в Люнденвик, увеличилось на двух человек. До отправления Лавернье, развивший бешеную деятельность, успел проверить баланс своего антикварного магазина в этом городе, уволить управляющего и найти нового, отправить пару десятков писем магвестником и не менее полусотни – по электронной почте. Теперь он сидел в кресле первого класса, откинув голову и закрыв глаза. держал Лидию за руку и думал.
Глава 8
В понедельник в Люнденвике проходили три совещания.
Ну, то есть, понятно, что в огромном городе, одном из мировых политических, научных и культурных центров, ежедневно проводится множество встреч, конгрессов, симпозиумов и бесед, начиная от заседания совета министров, где в тот день председательствовал глава Хоум-Офиса, он же министр внутренних дел, граф Карфакс, и заканчивая внеплановой тренировкой, устроенной старшим мажордомом королевского дворца для подчиненных ему лакеев.
Но нас интересуют именно три встречи из несчетного их числа, поскольку именно в них принимали участие наши герои.
В половине девятого утра, когда окончилась короткая летучка, полковник Паттерсон сказал:
– Фолхем, Смайт, Симпсон – ко мне в кабинет.
– Что, Симпсон, попал к начальству в любимчики? – буркнул кто-то из старых детективов.
