– Не переживай, мастер знает, что делает.
– Это не повредит ни вам ни ожерелью. Даже не слишком нарушит связь, всего-то на пару минут.
– Это очень странно.
– У вас не бывает неснимаемых артефактов? – узкая полоска ткани обернула мою шею ровно поверх ожерелья. Цверг прижал большие ладони, удерживая материал на месте.
– Бывает, – кожу немного щипало, как от холода. Хотелось поежиться и передернуть плечами, – у моей бабушки такие были. Небольшие серьги-колечки. Очень давно.
– У нас подобные артефакты встречаются часто. Не такие, как Брисингамен конечно, а просто те, которые должны постоянно находиться с хозяином. Такие дарят супругам, детям. Обереги, амулеты удачи или красоты. О-па,– раздался негромкий глухой щелчок, и цверг отнял руки, забирая ткань вместе с ожерельем, поблекшим золотом лежащим на ткани. В груди что-то резко кольнуло, заставив согнуться едва ли не вдвое. Как-то я забыла за последние недели, что у меня кое-какие неполадки и взаимонепонимание с этим органом.
– Натсуми? – встревоженный возглас Хакона долетел как сквозь вату. Тряхнув головой, заставила себя сосредоточиться. Мастер-цверг сидел за столом, рассматривая ожерелье сквозь несколько линз, но не касаясь его руками.– Ты как?
– Пока не поняла, – оперевшись на руку Хакона, я медленно встала. У меня было всего несколько минут, чтобы проверить один важный, очень важный момент. Пока ожерелья не было на моей шее, зная, что оно и меняло что-то внутри меня, было нечто требующее четкого ответа.
Повернувшись к великану, я прижала ладони к крепкой груди, прислушиваясь к себе, к нему. Даже сквозь слои одежды я чувствовала мерный глухой стук. Двинув ладони по шершавой ткани вверх, туда где над воротом рубашки появлялись узоры, коснулась кожи, проследив, как едва уловимо засветились рисунки, вытягивая холод их мох конечностей. Пальцы тут же потеплели, разогнав толпу мурашек. Где– от внутри разлилось что-то легкое, сладкое и такое нежное, что захотелось прикрыть глаза. Не знаю, от облегчения или наоборот от тоски и осознания, что, кажется, Брисингамен здесь не очень-то при делах.
Прикрыв глаза, я все слушала и слушала, что же происходит внутри меня. Мягкое касание губ было каким-то неожиданным. То, что хримтурс всегда так правильно реагировал, все еще немного удивляло. Раньше как-то не было мужчин, которых бы так интересовали мои внутренние переживания.
Прижав меня одной рукой, второй осторожно коснувшись волос, великан целовал так нежно, что сердце то пропускало удары, то вновь пускалось вскачь, норовя пробить грудную клетку. Теплые, жесткие губы смаковали, медленно пробовали, опасаясь что-то упустить. Чуть отстранившись, великан хмыкнул мне в губы, весьма довольно выдав:
– Что, не получилось, Алая Ворона? Не удалось все спихнуть на ожерелье? – и столько тихой, глубоко радости в голосе, столько знания, что я невольно покраснела, чего уже давно не бывало.Он меня снова удивил. Зная, почему я хочу снять Брисингамен, тем не менее, он выполнил мое желание, даже не пытаясь отговорить.
– Ожерелье не влияет на тягу души, – спокойно прокомментировал из-за стола цверг, о котором, я признаться, несколько забыла. – Оно не способно вызвать любовь. Или ненависть. Судя по тому, что я вижу, вы с украшением дополняете друг друга.
Не очень поняв, о чем конкретно речь, я подошла ближе к столу, оторвавшись от весьма довольного великана.
– Дотроньтесь до него, – попросил мастер, чуть отстранившись от какого-то поблекшего, сероватого украшения.
С внутренним волнением, словно и не носила его несколько недель, я протянула руку, коснувшись тонкого золотого плетения. В это мгновение произошло сразу несколько событий: ожерелье вспыхнуло камнями, словно очистившись от серого налета и пыли, в груди чуть кольнуло, и стало так спокойно и тепло, как дома в детстве.
– Не знаю, какие свойства ожерелье потеряло за прошедшие годы, но вместе вы становитесь одним целым. Недостающий ряд подвесок… я не знаю, что не так у вас, но, могу сказать точно, вы перекрываете изъяны друг друга и вряд ли этого можно лучше добиться каким-то другим образом.
– Не можно. Мой вопрос не удалось решить за сотню лет ни одному лекарю Внешнего мира, – признаваться в этом было трудно, особенно самой себе, но видно, если я хочу жить с нормальным сердцем, предстоит смириться с тем, что ожерелье будет частью меня.
– То же с ожерельем. Заменить пропавшие камни невозможно. Таких больше нет. Даже если я сумею найти три, пусть четыре камня… В этом нет смысла. О, время вышло, – тихо усмехнулся цверг, чуть отодвигаясь от стола, когда ожерелье шевельнулось, как живое, и змеей проскользнуло на шею, с тихим щелчком застегнувшись.
Испытав невероятное облегчение, я вздохнула полной грудью, почувствовав и легкую сладость подземного воздуха, и терпкий аромат мужчины, стоящего за спиной. Проведя взглядом по помещению, словно в первый раз увидела тонкие золотые нити, опутывающие некоторые бутылки инструменты.
Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы глаза начали видеть как обычно.
– Спасибо, мастер, – Хакон чуть склонил голову. Помолчав с минуту, великан добавил. – Еще я попрошу об услуге. Пусть пока никто не знает, что Брисингамен выбрал в качестве хозяйки Натсуми.
– Ты же понимаешь, что долго такую новость не утаить, – поднимаясь из-за стола и снимая перчатки, произнес цверг.
– Да, но нам бы дождаться тинга, а там все решится.
– До тинга еще несколько лет, – косматая бровь высоко взметнулась, почти доставая волос.
– Думаю, собрание все же состоится раньше.
– Как знаешь.
– И еще…
– Можешь даже не просить. Я готов подтвердить перед всеми, что ожерелье без твоей милой почти бесполезно. Это моя работа и моя честь, как мастера.
-Что я должен тебе? – я слушала разговор краем уха, все анализируя и сравнивая собственные ощущения с ожерельем и без него. Мастер, кажется, прав. Все было так же, только ярче, чище, словно серый налет горечи отряхнули с моей души. Повинуясь внутреннему порыву, коснулась пальцами тонкого плетения. Всего на мгновения мне показалось, что украшение чуть завибрировало, отвечая на прикосновение.
– Идите уже, если это все. Не часто мне удается поработать с такой древностью или такой ценностью.
– Что-то мне подсказывает, что ты не только про ожерелье, – фыркнул Хакон, протянув ладонь в мою сторону, но так и не коснувшись.
Цверг только фыркнул, жестом позвав нас прочь из мастерской обратно в лавку, а у меня на губах сама собой растянулась легкая улыбка.
Глава 36
Мы уже выходили из мастерской, Хакон еще что-то тихо спрашивал у мастера, когда снаружи раздался громкий взрыв, а пол под ногами дернулся. Воздух в одно мгновение словно наполнился каким-то золотистым сияньем, став густым и тягучим, как желе. Оглянувшись, как через воду, поняла, что это волшебство удерживает стеллажи и витрины от падения.
