– Я и так справлюсь, – в чем-то это было приятно, но больше вывело из себя. За все годы я привыкла, что за спиной в любой ситуации маячил клан. Могучие и страшные, полные сил тенгу, готовые явиться по первому зову. И только теперь я поняла то, что сообразили брат и дед. Клана не будет. Буду я. И Хакон. Который не знает, как обращаться с тенгу.
– Справишься, внучка. Ты всегда справлялась. Только мы хотим, чтобы это у тебя получилась немного проще. Это не просто, быть так далеко от дома, где ты провел всю свою жизнь. И раз ты уже не вытерпела… Шиджеру, вы все закончили?
– Да, дед. Осталось только кое-что из лекарств собрать, рецепты дописать и на этом все будет, – сверкая черными глазами и в который раз демонстрируя превосходство, отозвался брат.
– Тогда, – Курама порылся в складках кимоно, выудив на свет тонкий серебристый ободок с одним единственным камушком по центру. Протянув колечко Хакону, дед как-то нахохлился, не глядя на нас в наступившей тишине. Даже мама, которая почти никогда не встревала в дела тенгу, предпочитая просто молча присутствовать, широко раскрыла глаза, глядя на деда.
– Дед? – Шиджеру отставил в сторону пиалку, сложив руки на груди, – ты уверен?
– Колечко моей любимой Мико для моей любимой внучки. Да, я точно знаю, что хотел бы оставить его Натсуми. Этот великан внушает доверие, так что я надеюсь, он сбережет и то и другое. Когда меня не стнет.
– Это бабушкино колечко, – тихо прошептала я, с благоговением рассматривая дедов дар, который никто не видел уже много лет, со дня смерти его любимой.
– Я понял, – Хакон чуть отодвинулся от стола, поклонившись Кураме. – Я оправдаю ваше доверие.
Ритуал открепления меня от дома прошел на другой день. Мужчины провели его быстро на рассвете, убрав мое имя из семейного святилища. Я почувствовала это сразу. Так, словно моя магия сменила цвет и запах. Это не ощущалось, как потеря силы или ослабление магии. Просто она стала другой. Не такой четкой. Не такой интуитивной. Но это было не страшно, учитывая мои отношения к Обону. Моя магия всегда была немного иной, нежели у остальных членов семьи.
Куда труднее было пережить второй этап.
Все это было довольно болезненно и необратимо, и я, несмотря на все свое воспитание и решимость, едва сдерживала слезы, глядя на то, как из павильона выносят мое оружие, наряды и всякие мелочи.
Стоя в черном, с золотыми всполохами, кимоно, я ждала, когда колокол ударит положенное число раз. Впереди, кто сидя, кто стоя, в зависимости от рангов, находились все обитатели поместья и члены семьи, одетые в официальные наряды.
По правую руку от меня на большой подушке лежали катана и танто, мое самое ценное оружие и показатель моего статуса в семье. Сегодня с меча снимут бирку и я перестану быть капитаном Черных тенгу. Сегодня.
По левую руку, на такой же подушке лежали маска и веер. Сегодня с маски исчезнут надписи. И я перестану быть дочерью этой семьи. Сегодня.
Колокол ударил еще раз.
Медленно опустившись коленями на подстилку, широко проведя рукавами, почти коснулась лбом земли. Это был двадцать третий поклон. Остался только один. Чувствуя, как дрожат руки и ноги, с трудом сдерживаясь, медленно поднялась.
Остался последний поклон.
Я не видела, что выставлено за моей спиной, и не видела, кто там еще находится, кроме Хакона, но среди стоящих впереди не было моих трех домашних прислужников и вредной Минами. Девушка-кошка, поочередно проживающая в поместье семьи и в поместье брата была отменным лекарем и хорошей собеседницей. Почти подругой. Мне было несколько обидно, что ее нет на церемонии, но все же это значило так мало, по сравнению со всем остальным.
Последними вынесли восемнадцать коробок. Мои ритуальные кимоно. Они принадлежали дому, так что двигаясь вереницей, прислужники прошли мимо меня, выставив коробки ровными рядами у ног деда, где собралась уже изрядная гора ценных вещей.
Колокол ударил трижды.
Я заставила себя опускаться медленно, а не рухнуть на колени, как того хотелось. Плавно, со всем тем достоинством, что мне досталось от семьи. В момент, когда между головой и землей оставалось расстояние в ладонь, над всем поместьем разнесся громкий, резкий возглас:
– Натсуми Караса Тенгу ичизоку о сару! – от первого вопля я, не сдержавшись, оперлась лбом о ладони, сложенные на земле. – Ичизоку о сару! Ичизоку о сару!
«Натсуми Караса Тенгу покидает род… »
Прижавшись лбом к холодным ладоням, я чувствовала как начинают вздрагивать плечи, как по щекам катится горячая слеза. Мне нужно было всего пара минут, чтобы взять себя в руки. Я ведь знала, на что иду, но все же, это было так невероятно тяжело.
Глава 45
Не знаю, сколько времени прошло. Оно словно бы стало вязким и липким, как кисель. Прикосновения я почувствовала не сразу. Только когда крепкая рука вынудила меня подняться из того коленопреклоненного положения, в котором я замерла.
– Поднимайся, птица. Иди ко мне, – спокойный, размеренный и уверенный в себе голос Хакона. Кое-как разогнув одеревеневшую спину, почти не видя перед собой ничего, кроме размытой весенней зелени, оказалась прижата к крепкой груди. Подхватив меня на руки, великан не позволил даже посмотреть по сторонам, Хакон направился к выходу из поместья, где нас ждала призрачная повозка. Переговорив с семьей, мы решили, что правильнее будет уехать сразу. Когда пройдет время, мне будет легче приехать сюда в качестве гостя, нежели задерживаться сейчас.
Предстояла не близкая дорога обратно в Осло.
Не знаю, сколько повозок мне выделили и как организовали переезд, но мы с Хаконом, переодевшись через два часа в аэропорту, быстро загрузились в самолет, не занимаясь ни багажом ни оформлением каких-то документов. Проведя всю дорогу в каком-то трансе, почти не реагируя на внешние раздражители, я была благодарна хримтурсу, что он не пытался меня расшевелить, спокойно направляя и подсказывая там, где это было необходимо.
Такое прибитое состояние продлилось до самой Норвегии. Садясь в такси, я вдруг услышала, как пиликнул телефон. Открыв сообщения, с печальной улыбкой, стараясь снова не разрыдаться, как маленькая, прочла всего одну фразу:
«Ты навсегда моя сестра и я буду рядом, если только понадоблюсь»
– Все в порядке? – Хакон не попытался заглянуть в экран, только вопросительно подняв бровь.
– Брат написал.
– Тебе легче? Они не перестали быть твоей семьей. Ты просто теперь не часть клана.
– Знаю, но это не просто принять.
– Идем. Нас наверняка ждут с нетерпением. Дома, – последнее слово великан выделил особо, протягивая мне руку.
Не имея настроения разговаривать, даже в «перевалочном пункте» только передала обещанный веер для светловолосой богини, остальное время просто ожидая открытия врат.
