На Ближнем Востоке мы беспокоились из-за того, что производители мяса относились к гастарбайтерам как к расходному материалу. В Вирджинии беспокойство вызывало то, что компании начнут скрывать случаи гибели пернатых и будут избавляться от мертвой птицы так, как им заблагорассудится.
Конечно, в заботе о фермерах нет ничего предосудительного. Но как найти баланс между разумным удовлетворением требований охраны общественного здоровья и экономических потребностей сообщества и потаканием индустрии, которая держит общество в заложниках и, по сути, говорит: «Выкладывайте деньги, иначе мы не будем вести себя должным образом»? Программа возмещения убытков была купленным сотрудничеством, причем отнюдь не дешевым.
Двадцать второго мая наша рабочая группа приступила к надзорной деятельности. Мы должны были раз в неделю тестировать мертвую птицу на всех фермах, раз в две недели все племенные стада, а также проводить тестирование перед перемещением пернатых.
Одной из наших самых успешных методик стал «надзор с помощью бочки». Мы обязали сотрудников каждой фермы раз в неделю помещать в опломбированную бочку по 10 птиц из каждого птичника. Бочку следовало герметично закрыть и поставить у въезда на ферму. Затем мы объезжали фермы, собирали эти бочки и брали у птиц мазки из трахеи для лабораторного тестирования. Так нам удалось достигнуть стопроцентного охвата всех коммерческих стад, не нарушая процедуры биологической безопасности на фермах.
Я должен был подсчитать всех умерших на фермах и в птичниках кур и индеек, собрать данные и сопоставить их с результатами лабораторных анализов. Полученные сведения я передавал нашей команде. Легче легкого, правда? Эта занудная работа была нужна, чтобы понять, как развиваются события. Где наблюдается заболевание? Как оно распространяется? Как изменить стратегии профилактики, чтобы исправить ситуацию?
Для обеспечения работы системы «надзора с помощью бочки», анализа эффективности стратегий профилактики и поиска путей их совершенствования я взял в прокате машину и несколько недель колесил по долине Шенандоа.
Я болтал с рабочими на фермах, советовал им, как защитить себя и свои стада. Я старался сделать так, чтобы данные собирались надлежащим образом, однако отчеты были в основном ситуативные, и качество базы данных, которую мы составляли на их основе, оставляло желать лучшего. У нас было восемь основных бланков: сводный бланк по расследованию, бланк обследования стада, вопросник для контроля случаев, бланк подачи образцов и бланк с примером заполнения, бланк лабораторного тестирования, а также лист отслеживания происхождения птицы и отчет об эвтаназии. Кроме того, были бланки очистки и дезинфекции, лист инфекционного контроля, карта прививок и бланк оценки. Все эти бланки разработали специально для данного расследования.
По возвращении в штаб-квартиру я объединял все эти данные так, чтобы они были информативны для рабочей группы. Нам необходимо было разобраться, какие действия до вспышки могли привести к распространению заболевания и как люди ведут себя в текущий момент. Я анализировал собранные данные: местонахождение ферм по GPS, отрицательные и положительные результаты анализов, дату появления инфекции и продолжительность пребывания инфицированных птиц на ферме. Я фиксировал, какая компания поставила птиц, индейки это или куры, а также записывал их возраст, плотность стада, число птичников. Нужно было посмотреть, сколько людей и грузовиков перемещается внутри ферм и между ними. Эти данные представляли для нас особый интерес, так как мы полагали, что машины могут подцепить заразу во время рейса. И еще один крайне важный вопрос: как на фермах избавляются от мертвых и умирающих птиц?
Согласно принятому требованию фермеры должны были немедленно сообщать о каждом факте захоронения мертвой птицы на своей территории и указывать точное расположение могильника. Кроме того, необходимо было организовать продолжительный мониторинг колодцев на предмет заражения воды. Разумеется, такие требования воспринимались в отрасли с недовольством.
Простое компостирование погибшей птицы признали неподходящим вариантом, так как весь процесс занимал около восьми недель и на этот период ферму приходилось полностью закрывать. Тогда птицу попробовали сжигать за пределами ферм: опломбированные, герметично закрытые грузовики забирали ее и по пути усыпляли углекислым газом (даже угарный газ не нужен – достаточно лишить птичек доступа кислорода, и дело сделано). Однако этот метод оказался непомерно дорогим, а еще было много дыма, и повсюду распространялся отвратительный запах.
Наконец мы нашли отличный способ утилизации – с помощью простых сельскохозяйственных мешков. Кладешь мертвую птицу в мешок, вывозишь на огромную свалку за пределами фермы, подальше от глаз, и компостируешь. Это требовало определенных трудозатрат, но выхода не было. При этом нужно было следить, чтобы транспортные средства опрыскивали дезинфицирующей жидкостью при въезде на ферму и при выезде с нее.
Последний положительный случай был отмечен в Вирджинии 2 июля, спустя четыре месяца после первого диагноза, а 9 октября с последней зараженной фермы сняли карантин. Эпидемия поразила 197 стад – примерно 20 процентов всех коммерческих птицеферм в этом регионе. Чтобы сдержать вспышку, из 56 миллионов птиц, находившихся в группе риска, было уничтожено почти 4 миллиона 700 тысяч голов, или 8,4 процента. По некоторым оценкам вспышка обошлась отрасли в 120 миллионов долларов.
К счастью, за все время заболел только один работник птицефермы – у него были легкие респираторные симптомы. В крови заболевшего обнаружили небольшое количество антител, но сам вирус не нашли, так что доказать, заразился он от больных птиц на ферме или до этого, было невозможно.
Однако наше беспокойство по поводу птичьего гриппа отнюдь не закончилось.
В 2003 году меня, как исполняющего обязанности заместителя директора Центров по контролю и профилактике заболеваний по глобальному здравоохранению, попросили, чтобы наши полевые команды оценили, насколько Европа готова к борьбе со вспышкой H5N1. Нам предстояло определить, как усовершенствовать надзор, способы выявления заболеваний и лабораторные системы.
В Европе очень нервничали – заболевание человека, связанное с этим штаммом птичьего гриппа, появилось впервые со времен гонконгской вспышки 1997 года. Летальность у заразившихся была очень высокой. Например, семья из трех человек ездила в провинцию Фуцзянь в Китайской Народной Республике и подхватила вирус. Двое из них умерли.
Из-за расхождений в отчетах было не вполне ясно, что происходит, но к середине года вспышки этого заболевания у домашней птицы отмечались по всей Азии, хотя этому и не придали тогда значения. В декабре в одном из зоопарков Таиланда умерли животные, которых накормили зараженными куриными тушками. Вскоре после этого инфекция была выявлена в трех стаях птиц в Южной Корее. Я узнал все о птичьих маршрутах и о том, как пути миграции влияют на передачу вируса между континентами.
H5N1 быстро мутирует – это высокопатогенный штамм птичьего гриппа, который продолжает эволюционировать, меняя свои антигенные свойства, расположение генов и расширяя спектр хозяев (хозяевами этого штамма считаются лебеди, сороки, утки, гуси, голуби и орлы, а также куры и индейки на фермах). Антигенный дрейф очень быстро привел к появлению высокопатогенных вариантов, от которых был низкий перекрестный иммунитет.
