Среди плезиадаписовых в первой половине эоцена заканчивались несколько предыдущих групп и даже возникли несколько новых – Asioplesiadapinae в лице китайского Asioplesiadapis youngi, Chronolestinae в лице китайского Chronolestes simul, Parvocristinae в лице пакистанского Parvocristes oligocollis, но они были редки и малочисленны, середину эпохи никто из них не пережил. Некоторые последние плезиадаписовые, в том числе североамериканские Picromomyidae, достигли предела миниатирюзации для млекопитающих, – Picromomys petersonorum весил всего 10 г. Другие, напротив, вымахали до четырёх килограмм – Megadelphus lundeliusi – и даже пяти – Craseops sylvestris. Родственные им Microsyops были даже не слишком специализированы и имели сравнительно большой мозг, но припоздали с прогрессом, ведь к этому времени уже появились настоящие обезьяны. Древолазающие хищники и хищные птицы, а также успешные конкуренты – грызуны и летучие мыши – сделали невозможным существование медленных и глуповатых плезиадаписов. Они могли бы ещё сохраниться на каком-нибудь острове в качестве экзотики, но подходящего уголка так и не нашлось. Зато плезиадаписовые успели дать продолжение.
Потомки плезиадаписовых разделились на две генеральные ветви истинных приматов – Adapiformes и Omomyiformes. Адаписовые, вероятнее всего, сами стали предками современных полуобезьян, тогда как омомисовые – настоящих обезьян. Как часто случается в эволюции, эти две ветви представляют два варианта приспособления к новым реалиям: от хищников можно спастись, либо увеличившись в размерах, либо ускорившись. Адаписовые стали расти, а омомисовые – прыгать.
Адаписовые Adapiformes оказались крайне успешной группой. Главные их достижения – обретение ногтей на пальцах, противопоставление большого пальца на кисти и стопе, а также прирост мозга. Самые примитивные адаписовые Donrussellia появились во Европе, а затем расселились и по Северной Америке, и по Азии, и по Африке. Они дали весьма широкий спектр и размеров, и стилей жизни. Мелкие Anchomomys весили 50–80 г и были насекомоядными, Leptadapis magnus – 6 кг – всеядными, а Adapis parisiensis – 2 кг – и Magnadapis intermedius – 11,5 кг – листоядными. Североамериканские Smilodectes имели длинные морды, а жившие рядом Notharctus – короткие. У мессельской Godinotia neglecta в желудке сохранились семена и листья, а вокруг тушки тамошнего же Darwinius masillae – отпечаток шёрстки.
Как вы там, потомки?
Современные лемуры Lemuriformes имеют целый набор парикмахерских приспособлений: указательный палец стопы снабжён «туалетным когтем» для расчёсывания, нижние резцы и прилегающие к ним клыки выступают вперёд в виде «зубной щётки» для чистки шкурки, а для убирания застрявших меж зубов шерстинок предусмотрен подъязык – треугольный зазубренный вырост под языком. Кроме того, сплошь и рядом полуобезьяны используют «духи»: вильчатополосые лемуры Phaner имеют специальную запаховую железу на горле, а галаго обмазываются мочой. Адаписовые всего этого не имели: одно слово, дикие времена – дикие нравы, все ходили лохматые и не надушенные. Правда, некоторые пытались встать на путь цирюльнического прогресса: тогда как у большинства адаписовых нижние резцы были вертикальными, у Algeripithecus minutus они наклонялись в виде «зубной щётки», как у лемуров; Godinotia neglecta имела коготь на II пальце стопы; вот только про запах узнать сложно.
Намибийский Namaloris rupestris мог быть первым примитивнейшим представителем лориобразных, но известен он по одному зубу, так что утверждать тут что-либо трудно.
Один из самых странных приматов эоцена – Plesiopithecus teras из позднего эоцена Файюма. Его череп очень похож на череп мадагаскарской руконожки ай-ай Daubentonia madagascariensis: очень короткий и высокий, с огромными глазницами и большой округлой мозговой коробкой, а главное – очень специфической зубной системой. Верхний клык очень большой, лезвиеподобный, вертикальный, а на нижней челюсти вперёд почти горизонтально направлен крайне увеличенный зуб – не то резец, не то клык; на верхней челюсти с каждой стороны по три премоляра и три моляра, а на нижней – четыре премоляра и три моляра. У современных руконожек резцы превращены в постоянно растущие, как у грызунов, долота, причём верхние горизонтальны, а нижние – вертикальны, клыков нет совсем, на верхней челюсти один совсем мизерный премоляр и три маленьких моляра, а на нижней нет премоляров, но есть три моляра. Могла ли руконожка возникнуть из плезиопитека, глядя на их столь похожие и одновременно столь непохожие зубы – большой вопрос. Да и географически Египет и Мадагаскар расположены не то чтобы рядом.
Как вы там, потомки?
Большой головной мозг руконожки – своеобразная загадка. Размер 44,8–45,2 см3 при массе тела в 2,5–2,8 кг – это очень и очень прилично для полуобезьян! Для сравнения: Adapis parisiensis с той же массой тела обладал мозгом в 8,3–8,8 см3, Smilodectes gracilis того же размера – 9,5 см3, башковитый Notharctus tenebrosus того же размера – 10,4 см3, Leptadapis magnus с его 6,1–6,9 кг – 21,7 см3, а сверхинтеллектуальный на их фоне современный лемур вари при весе 3,3 кг имеет мозг в 31,8 см3. В целом размер мозга приматов более-менее коррелирует с численностью группы: чем меньше общается зверюшек, тем меньше мозг, чем они социальнее, тем умнее. Руконожка же ведёт одиночный образ жизни, но при этом обладает очень большим мозгом, да ещё и весьма продвинутым по строению: выпуклые лобные доли и большая высота полушарий делают мозг руконожки похожим на человеческий. В чём же секрет? Видимо, руконожке огромный мозг нужен для эхолокации, ведь она очень здорово слышит эхо из пустот в стволах, которые простукивает своими удивительно длинными пальцами. Видимо, та же причина привела к росту мозга и, в качестве побочного эффекта, интеллекта у китообразных и рукокрылых. Дельфинам и китам трудно стать разумными, потому что у них плавники и слишком простые жизненные задачи, летучим мышкам почти невозможно, потому что у них крылышки и надо иметь лёгкую голову для полёта, а вот руконожке ничто не мешает прокачать интеллект и захватить планету. До сих пор она этого не сделала, видимо, лишь потому, что не может выбраться с острова.
Несмотря на временный расцвет, к концу эоцена адаписовые сильно сдали, хотя в Азии некоторые из них дотянули аж до миоцена, до момента, когда наши предки уже начали спуск с деревьев. Чудесным образом угасание адаписовых совпадает с подъёмом новой группы приматов – обезьян.
Маленькая тонкость
В момент открытия Darwinius masillae настолько всех впечатлил, что был назван в честь Дарвина и широко разрекламирован как прямой предок обезьян. За это говорили высокая восходящая ветвь нижней челюсти, вертикальные шпателевидные резцы, вертикальная малоберцовая фасетка на таранной кости, отсутствие груминговых когтей на пальцах стоп. Однако более детальное исследование показало, что часть признаков, строго говоря, не имеют внятной диагностической ценности, например укороченная морда и сросшийся симфиз нижней челюсти. По строению же зубов дарвиниус – типичный адаписовый примат.
