И тут в голову исследователей приходит масса мыслей.
Во-первых, все древнейшие обезьяны Америки были очень мелкими, размером с современную игрунку. Видимо, только такие крошки имели шанс выжить на плоту посреди океана; большим обезьянам просто не хватало еды. Задача облегчалась тем, что эоценовые обезьяны были в большинстве своём именно такими вот лилипутиками, тогда как полуобезьяны часто достигали размеров кошки. В олигоцене ситуация поменялась на прямо противоположную.
Во-вторых, Перу расположено очень далеко от Атлантики; стало быть, подобные существа по-любому должны были жить и где-то в промежутке. Это радостно, ведь это значит, что мы ещё порадуемся новым древним обезьянам.
В-третьих, судя по зубам, парапитековые, в том числе укаялипитек, были преимущественно фруктоядными, причём, вероятно, приспособленными именно к питанию жёсткими плодами, а ведь именно такие имели лучшие шансы на длительное сохранение в пути. Такой же способ питания типичен для современных южноамериканских обезьян-саки. Дело не в родстве, а в окружающей среде, ведь амазонская сельва благодаря экваториальному расположению в немалой степени сохранила архаичный облик с тех самых пор. Впрочем, при размерах тела с ладонь древние обезьянки явно дополняли меню и насекомыми.
В-четвёртых, возникает закономерный вопрос: как складывались взаимоотношения параллельных линий обезьян в Южной Америке? Парапитек-укаялипитек и почти-широконосый перупитек жили в одном месте и в одно время, настоящие широконосые появились ненамного позже. В более поздних отложениях широконосых известно довольно много, а парапитеков нет. Стала ли причиной исчезновения парапитеков конкуренция с широконосыми? Как это выглядело? Протоигрунки слопали все апельсины, и укаялипитеки умерли с голоду? Или дело в экосистемных перестройках? На границе эоцена и олигоцена случилось похолодание, довольно много живых существ вымерло, неспроста же тут проводят границу эпох. Но экваториальная сельва по логике должна была пострадать от этих пертурбаций минимально. Дело тёмное!
…А вдруг где-то в джунглях Амазонии, в затерянном мире, до сих пор прыгают по ветвям последние парапитеки? Нашли же в 2019 году новый вид игрунок. Шансы исчезающе малы, но как хочется увидеть двоюродного прадедушку живьём!..
Маленькая тонкость
Расселение животных и растений по планете – удивительнейшая история, до которой всяким там колумбам-магелланам как Обломову – до колумбов-магелланов. Палеонтологи нашли довольно много примеров трансатлантических вояжей, причём в обе стороны. Понятно, в первую очередь неоднократно преодолевали океан растения. Но делали это и животные. Ящерицы-тейиды добрались из Южной Америки до Африки и далее – до Европы. Гекконы, вероятно, переплыли из Африки в Южную Америку трижды или, как вариант, один раз туда и дважды обратно. Амфисбены – безногие родственники ящериц – дважды: от Африки до Южной Америки и от Средиземноморья до Кубы (впрочем, этот путь они теоретически могли проползти по суше из Европы через Гренландию до Северной Америки, а оттуда рукой подать и до Кубы, хотя рук-то у амфисбен и нет!). Путешествовали и сцинки, и сухопутные черепахи, например угольная черепаха Chelonoides carbonaria родственна африканским. Предки южноамериканских гоацинов – как бы птиц, но уж больно плохо летающих, наподобие кур, так что перепорхнуть океан им было точно не под силу – найдены в Африке. Кавиоморфные грызуны, как уже говорилось, тоже явно возникли в Африке, но ещё раньше приматов увлеклись туризмом и нынче прекрасно чувствуют себя в Южной Америке.
Главная и единственная современная линия южноамериканских обезьян – широконосые. С их происхождением история всё та же: наилучшие потенциальные предки известны с границы эоцена и олигоцена Африки, а потомки прыгают по ветвям в Бразилии, где много-много диких их самых.
В 2015 году из перуанского местонахождения Санта-Роза описан Perupithecus ucayaliensis, причём в том же слое найдены зубы как минимум ещё одного другого вида, но слишком плохой сохранности для определения. Согласно первым оценкам, отложения с перупитеком сформировались, вероятно, более 40 миллионов лет назад, чуть ли не в середине эоцена! Правда, теперь называются более скромные цифры – 28,1–37,8 млн л. н., в среднем 31,7 млн л. н., то есть граница эоцена и олигоцена, но в любом случае это больше, чем для ранее известных южноамериканских обезьян. Перупитек очень похож на примерно синхронного ливийского проплиопитека-олигопитека Talahpithecus, и чуть меньше – на египетского проплиопитека-протеопитека Proteopithecus, но мало напоминает широконосых обезьян. Либо это следствие древности и примитивности, либо свидетельство независимой миграции проплиопитеков.
Следующие, уже гораздо более очевидные широконосые обезьяны – Branisella boliviana и Canaanimico amazonensis – датируются временем около 25–27 млн л. н. Насколько они преемственны перупитеку – большой вопрос. Выходит, что они могут представлять уже третью миграцию! Ранние широконосые уже достаточно очевидно представляют современное семейство цебусовых Cebidae, причём разные его ветви: браниселлы своеобразны, тогда как канаанимико родственна саки.
Широконосые, попав в Южную Америку, оказались в истинном раю: благодаря коэволюции птиц и цветковых растений тут уже были фрукты, но совсем не было быстрых древесных млекопитающих – ни конкурентов, ни опасных для обезьян хищников. А что может быть лучше, чем много еды и ноль врагов! В таких идеальных условиях обезьяны, очевидно, в кратчайшие сроки дали огромный спектр вариантов. Поскольку предков было очень мало (в пределе это вообще могла быть одна беременная самка), то потомки, очевидным образом, были крайне близкородственны, и в веере форм соседние виды очень похожи, тогда как крайние могут очень отличаться. Это приводит к сложности систематики широконосых: непонятно – где лучше проводить границы подсемейств и семейств?
Южная Америка велика, южнее зоны тропических дождевых лесов расстилаются пампасы. Саваннизация началась тут раньше, чем в Африке. Теоретически какие-то парапитеки, проплиопитеки или широконосые обезьяны могли в кратчайшие сроки спуститься с деревьев и выйти в саванну, тем более что тамошние наземные хищники – птицы и сумчатые – были не такими уж страшными для обезьян. Однако что-то пошло не так, и приматы в Южной Америке так никогда и не спустились на землю. То ли им хватало места в лесах, во все времена занимавших гигантские территории, то ли конкуренция со стороны уже существовавших южноамериканских копытных и наземных грызунов была слишком сильной, а скорее всего – сочетание этих факторов привело к тому, что широконосые до сих пор остаются самыми древесными из всех обезьян.
Как вы там, потомки?
Исследование активности современных капуцинов показало существенную разницу островных и материковых популяций в Панаме. На материке водятся оцелоты – главные враги капуцинов. Оцелоты, как и все кошки, активны ночью, а особенно – утром перед восходом и вечером сразу после заката. Неудивительно, что именно на эти часы приходится минимальная активность капуцинов – они прикидываются ветошью и не мельтешат, стараясь быть максимально незаметными; главная жизнь происходит у капуцинов строго в полдень. На островах же проблемы оцелотов нет, отчего, оставаясь дневными, капуцины намного бодрее ведут себя по утрам и вечерам, так что в их суточной активности получается три почти одинаковых пика – утренний, полуденный и вечерний. Кроме того, островные капуцины несравнимо чаще спускаются на землю и проводят там едва ли не большую часть времени.
